Я ходил на нож, пистолет, ружьё.
Не подумайте, что голословно.
Топором по голове,
Задерживал когда преступников,
Десять швов наложили потом в больнице,
Но всем назло выжил.
С вертолётом падал, не из вертолёта,
Вместе с ним и упали.
Винты поломали, двигатель выпал,
А я только клацнул зубами.
С катером на реке тонул —
Жалко, потерял фуражку.
На машине переворачивался
Кверху дном, лился бензин,
Ещё бы немножко – горел бы как факел.
Опять пронесло, тьфу-тьфу.
Пожаров, не помню, штук пять или шесть:
Спасал бор кедровый в Вагае,
Спасал промбазу, смотрю – горит,
Спасать кинулся.
Да, помогали, спасли.
Всякие благодарности,
Да мне и не нужно это.
Жил, как дышал, помогал выживать
Другим, кому было нужно.
Другое важнее: когда свои
Из зависти или страха
Меня предавали, на сговор шли
С теми, с кем воевал я.
По счёту большому, да не хочу считать,
Это так говориться,
И тем не менее: раз, три, пять
На кого положиться можно.
И это по всей жизни!
А что остальные? Делали, что сказали,
Своих в голове мыслей нет,
Не получишь поддержку,
Равнодушие, это в лучшем случае,
Отстранённость – посередине.
Что не так сделал или сказал?
Почему не любят начальников?
Потому, что говорил, как дОлжно быть?
Серьёзная всё же структура – милиция,
Но большинство хотят по жизни пройти
Как пробежаться до винной лавки:
Купить, выпить, закусить,
И чтоб голова не болела утром.
Пока протрезвели – полжизни прошло,
Да и хай с ней, жизнью – это они так говорят —
А мне нужно думать о деле,
О тех, кого защищал.
Так сделать, чтоб закон соблюсти
И людям помочь, и семью не забыть,
И родных моих человечков!
Родной человечек – это жена,
Единственная моя отрада.
Да и два сына, тоже родные,
Любимые человечки!
А там, за стеною – другая жизнь,
Я бы сказал – действительность.
В ней нет снисхождения, постоянный напряг,
Рассыпься хоть на составные атомы.
А ведь было, чёрт возьми, было…
Раскрываемость девяносто восемь процентов!
Три года подряд – лучшие из всех отделов
Своей категории!