Внезапно мой взгляд упал на прикроватную тумбочку.… При виде небольшого золотистого ободка словно раскаленный нож вонзился в мое сердце. Я понял все. Сразу. Схватил кольцо, хранившее до сих пор тепло ее руки, и до боли сжал в кулаке. Соседей наверняка удивил странный звук, вылетевший из окна и взметнувшийся к небу – вой раненого зверя.
Я уже давно знал, что это произойдет. Рано или поздно. Из-за работы Джин, из-за моей особенности. Уже когда она сказала, что служит Ловцом душ, Ликвидатором. Но тогда мне это было безразлично. Или так казалось. Тогда я пытался обманывать себя, стараясь урвать от жизни хоть малую долю счастья. И я был благодарен Джин, когда она не отшатнулась, узнав о моей особенности. Потому что в моей памяти до сих пор остались глаза матери, полные ужаса, в ТОТ день…
* * *
Это случилось, когда мне было лет десять. Детская психика – удивительная вещь. Она ставит блок и загоняет в самые дальние углы памяти все, что может травмировать ребенка. Я не помню почти ничего, что тогда произошло. Лишь красные, наполненные бешеной яростью глаза, боль в предплечье, звуки выстрела и хриплый предсмертный вой. Отец убил ту тварь, но все же опоздал. Впоследствии он не раз говорил, что жалеет о том, ни одна из пуль не досталась мне. Слышать подобное от родного отца…
Надо отдать должное родителям – они не отказались от меня, не выгнали прочь из дома. Но с тех пор я стал изгоем даже в собственной семье. Даже в обычные дни, сталкиваясь глазами с отцом или матерью, я читал в их взгляде страх и настороженность. Что же тогда говорить о днях полнолуния? Моя комната превратилась чуть ли не в тюремную камеру: решетки и ставни из толстых дубовых досок на окнах, такая же тяжелая дубовая дверь на прочном внешнем запоре. Однажды я увидел, как отец кладет на ночь под подушку пистолет, заряженный серебряными пулями. Тот самый пистолет, которым он убил ТОГО оборотня. На мой вопрос – зачем это, он только неопределенно хмыкнул и сердито отправил меня в свою комнату.