Интерес к античному культу Муз и к античным Мусеям прослеживается с самого начала Возрождения, когда Боккаччо в «Генеалогии языческих богов» подробно рассказал читателям «…кто такие Музы, сколько их, какие они носят имена и что через них подразумевали знаменитые люди» (Перевод В. В. Бибихина)[1]. В XV столетии от Р. Х. гуманисты Италии уже ввели в европейские языки позаимствованную из любимой ими классической латыни форму греческого Μουσείον (латинское Museum), употребляя это слово ещё не в нынешнем, но в исконном значении – храм Муз, культ которых они возрождали с поистине религиозным энтузиазмом. Особенно усердно проповедовал его Марсилио Фичино, чье мировоззрение причудливо сплавляло языческий неоплатонизм и христианский мистицизм. По словам А. Шастеля, он, подобно древним язычникам, мыслил природу (Космос) как вечный танец «…стихий, животных, растущих трав, – представляющий зрелище бесконечно разнообразного и дивно непрестанного движения. Это неотчетливое возбуждение становится постижимым для разума в строе небесных сфер, поэтому сущность вещей можно и должно описывать как чудесный танец, а символ его – вечная пляска Муз»[2].
Внешним выражением этого порыва явились не только произведения живописи, такие, как «Парнас» Андреа Мантеньи, где священную гору венчают фигуры обнявшихся богов, а у подножья горы Музы заводят свой хоровод. Или же фреска с танцующими вокруг Аполлона богинями, исполненная Джулио Романо. Но и символические святилища: капелла Муз (sacellum Musarum) во дворце герцогов Урбино, соседствующая с христианской капеллой Св. Духа; сады Муз в палаццо Медичи во Флоренции, или в папском Бельведере; вилла Паоло Джовио, епископа Ночерского, писателя, историка, географа, личного врача папы Климента VII, построенная на берегу озера Комо, украшенная статуями Муз, Аполлона, Минервы и Меркурия, впоследствии названная Museum Giovianum; наконец, вилла семьи Барбаро в Мазере, где Паоло Веронезе расписал образами Муз зал, создав своего рода новый Парнас. Причем, по мнению Е. П. Халдеевой, фигуры Муз не просто украшали зал, но олимпийские богини мыслились владельцами как полноправные обитатели дома: «…их обязанностью могло стать перенесение темы Гармонии мироздания в земное измерение, а точнее, её проекция на мир сельского поместья, для которого покровительство этих героинь являлось залогом разумного порядка, царившего во всех сферах загородного существования»