– Ну что, дружок? Тебя разве не учили сразу перезаряжаться или пленных шмонать? Что вы за клоуны такие? Или только с бабами воевать горазды?
Запоздало вспомнил Шатун, что высадил весь магазин в кусты до сухого щелчка, а разговор с Матвеем по рации выбил его из ритма, выветрил все мысли. Запасной магазин в нагрудном кармане, пистолет в поясной кобуре. Но как до них добраться, когда в глаза смотрит смерть девятого калибра?
– Если я не выйду на связь…– начал было он, но Коча остановил его :
– Я тебя умоляю. Эту хлопушку вряд ли кто слышал, кроме окрестных волков, которые так и ждут, чтобы…Ну ты понимаешь. – и усмехнулся. – Три товарища! Прямо как у Ремарка! Только сожраны в одном лесу…– Позади послышался мягкий звук падающего тела: Серый рыхлил ногами снег в предсмертных судорогах, невидящий взгляд его уставился на убийцу, зрачки подернулись мутной предсмертной пленкой.
– Давай, давай, не стой, – дружелюбно сказал Коча. – Скидывай барахло. Дружок твой курточку замарал, поэтому скидывай свою.
Через минуту Шатун стоял разоблаченный. Его наручные часы и два ножа – выкидной и десантный в ножнах, перекочевали к Коче, в секунду ставшим хозяином положения.
– На, – бросил он под ноги Шатуну свои лохмотья – телогрейку и ушанку. – Накинь…
Шатун принял это за хороший знак. Раз заботится, то валить не будет. Коча разгадал его мысли.
– Сейчас ты мне все рассказываешь, а я послушаю и решу, где правда, а где брехня. Если голову морочить будешь – пуля твоя, не сомневайся. Не соврешь – отпускаю, в спину стрелять не буду, слово даю. По следам пойдете – по одному перестреляю, – он кивнул на остывающего Серого. – Друг твой не даст соврать. А вашего Дикого я не трогал. Шмот и стволы взял, ботинки и харч. Ну да ладно, это историю вы уже слышали. Теперь я твою послушаю.
Не видя перспективы строить из себя героя, Шатун рассказал Коче о поисковых отрядах, как они себя величали. То есть, вернее, их так величали в Ставке, спонсирующей рейды в отдаленные районы, населенные выжившими. Цель таких отрядов – живые люди, перенесшие пандемию. Население, насильно сорванное со своих мест, отправляли в Ростов-на-Дону, столицу южного региона. Брали не всех – больных и стариков оставляли. По сути, на голодную и холодную смерть, мысленно договорил за Шатуна Коча. Чем дольше он слушал, тем меньше жалел о своем первом в жизни убийстве. Те, кто оказывал сопротивление, отряды при необходимости стирали. Остальных несогласных также отправляли в Ставку, но уже не только в качестве биологического материала для поддержания жизни вышестоящих лиц и их окружения, а и как рабочую силу. В загнивающих городах, поддерживающих более-менее иерархию власти и остатки прежнего порядка, нужны были рабочие руки.