Я миновала эту небольшую толпу и направилась к полицейским, которые выставляли оцепление вокруг ветхой постройки викторианских времен, наполовину скрытой в кустах.
Немного поодаль стояла констебль Вернон. Она вся тряслась; обычно румяные щеки были бледны, глаза опухли от слез. Один из коллег поддерживал ее за плечи. Меня они не замечали.
– Да, видела, но только в больнице, – всхлипывала констебль Вернон. – А эта ну совсем молоденькая, и одна-одинешенька, бедняжка…
Позднее я ощутила горячую признательность к этой добросердечной женщине за искреннее сопереживание, но в ту минуту ее слова обожгли мой рассудок, заставили осознать происходящее.
Я приблизилась к месту оцепления. Сержант Финборо увидел меня и на несколько секунд замер, недоумевая, что я здесь делаю. Затем, однако, на его лице появилось сочувственное выражение. Детектив подошел ко мне.
– Беатрис, я искренне сожалею…
Я не дала ему договорить. Пока слова не произнесены вслух, можно считать, что ничего не случилось.
– Это ошибка!
Я почувствовала непреодолимое желание убежать. Он осторожно сжал мою руку. Тогда мне показалось, что сержант Финборо хочет удержать меня от резких действий; теперь я понимаю – это был просто жест доброты.
– Мы нашли Тесс.
Я попыталась выдернуть руку.
– Вы не можете утверждать наверняка.
Сержант посмотрел мне в глаза – даже в то мгновение до меня дошло, что это потребовало от него определенного мужества.
– Мы обнаружили при ней студенческий билет. Боюсь, ошибки нет. Мне очень жаль, Беатрис. Ваша сестра мертва.
Он отпустил мою руку. Я побрела прочь.
– Беатрис!.. – окликнула меня констебль Вернон.
За спиной послышался голос сержанта Финборо:
– Оставьте ее. Ей нужно побыть одной.
Спасибо, детектив.
Я опустилась на скамейку под черными деревьями, голыми и безжизненными, укрытыми заглушающим все и вся снегом.
В какой момент я осознала, что ты умерла? Тогда, когда мне сказал об этом сержант Финборо? Когда я увидела бледное, заплаканное лицо констебля Вернон? Или твою зубную щетку в ванной? После маминого звонка в воскресенье? Когда?
Полицейские вынесли из туалета носилки, на которых лежал черный пластиковый мешок. Я подошла ближе. В застежке-молнии застряла прядь твоих волос.
И тогда я поняла.