Дорогу до двери мы преодолели в уютном молчании: мне было не особо удобно беспокоить явно уставшего человека расспросами, а ему… Не знаю. Мужчина настолько ушёл в свои мысли, что ему было не до разговоров. Возможно, он всегда такой задумчивый. Но на фоне того же лэра Даниэля практикант казался ангелом, сошедшим с небес.
Следующие дни прошли для меня слишком быстро и так насыщенно, что только и оставалось гадать, как жалкие двадцать четыре часа вместили так много событий.
Во-первых, папа. Он очень сильно сдал в последнее время, но моя травма немного оживила его. Конечно, папа поначалу ругал мою невнимательность и всеми силами пытался облегчить мне жизнь, но мы оба понимали, что это ненадолго. После развода с матерью он как-то закрылся в себе, а теперь, глядя, как наливаются болью его глаза, я испытала жгучий стыд. Побеспокоила, расстроила.
Во-вторых, много работы легло на плечи моей помощницы. К бедняжке только что приехали родственники с горой новостей, а тут я с травмой ноги. Зельде приходилось сразу же после работы бежать к ним. Папа пару раз предлагал ей оплачивать такси, чтобы дело шло быстрее, но она неизменно отказывалась.
И я понимала причину – дело в том, что она жила в одном доме с нашей непризнанной королевой. Подробностей не знала, да и как-то неприлично спрашивать, но вот то, что девушка неоднократно терпела нападки от Вероники, – очень неприятный факт. Не стоило усложнять жизнь человеку хотя бы в малом.
Распорядок дня поражал своим однообразием: сначала я шла в Университет и прилежно училась, потом под надзором лэра Драккари отправлялась на перевязку, и он меня провожал до дома, после – пекла булочки на вечер или месила тесто для утренней выпечки. Лэр был очень любезен и пару раз оставался на чашечку чая с булочками, и, пока я возилась на кухне, мы совершенно спокойно беседовали.
Только он избегал Зельды, хотя та и пыталась заигрывать с «этим красавчиком».
«Не стоит тратить на меня ваше драгоценное время, – говорил он всегда на все её попытки разговорить. – Я пришёл всё-таки к Норе. Не к вам».
Наверное, это неправильно, но я ощущала такое приятное тепло после этих слов. Будто мне подарили крылья. Или надежду, но старалась не показывать виду, что эти слова хоть что-то для меня значат. А они значили.
Отношение одногруппников ко мне как-то незаметно перешло в разряд «чуть дружелюбнее, чем обычно». Если раньше со мной почти не разговаривали или же пытались унизить, как это сделали Свэр и Сэм, то сейчас что-то неуловимо поменялось. Девушки сочувствовали моему состоянию, парни игнорировали. Всё на удивление хорошо. Правда, единственная, с кем удалось более-менее сблизиться за это время, – это Роза, одна из тех, кто просто покорил своим адекватным отношением к миру и к себе. И ей это прощали: не местная всё же. Мол, присмотрится – поймёт. Правда, та так ничего и не поняла, похоже. Потому что стала общаться не с местной элитой, а со мной. Обычной дочерью булочника!