– Идиот, – пробормотал Выдрин. – Козел! Скотина! Ты что наделал, гад?
Он заорал во весь голос.
И Дима словно услышал. Выпив из стаканчика, он съехал на заднице с горки и кинулся бежать. Алкаши что-то кричали ему вслед. В какой-то момент Дима подпрыгнул очень высоко и стукнул пяткой о пятку. Тапки слетели. Он наклонился, подобрал их и скрылся в арке.
– Дурак, – тихо сказал Выдрин.
Потом достал смартфон и уставился в свое отражение на черном экране, соображая, куда позвонить в первую очередь. Скорая? Полиция? Врачи уже не помогут. А полиция его же самого и прищучит.
Он нажал иконку вызова. Лена ответила сразу, но с заметной опаской в голосе:
– Да, Саша?
– Это я, – глупо сказал Выдрин.
– Я знаю. Что-то случилось?
– Ко мне пришел твой друг. Психиатр. Олег.
– Та-а-ак.
– Забыл фамилию и отчество.
– Львович Слепых. Он и правда просто друг. Вы поговорили? Что он тебе сказал?
– Ну, он не успел много сказать.
– В смысле? Погоди. Что там у вас случилось, Саша? Выдрин молчал.
– Але, але! Что ты сделал?
– Я ничего не сделал.
– Почему ты молчишь? Где Олег?
– Я подбираю слова. Не могу сформулировать…
В дверь позвонили.
– Ой, это, наверно, Дима вернулся, – сказал Выдрин.
– Какой Дима? Из дурдома?
– Я перезвоню.
Он нажал отбой и побежал в прихожую. На площадке топтался мужчина лет тридцати, в кожаном пиджаке. Рассмотрев его в глазок, Выдрин спросил:
– Вы к кому?
Мужчина наклонился и сказал прямо в глазок.
– Выдрин Александр Иванович? Лейтенант Пахомов, управление «Ч».
– А что вы хотели?
Он снова наклонился. Был виден только его рот.
– Откройте немедленно дверь. Не создавайте себе лишних проблем.
Выдрин побежал в комнату, преследуемый короткими, злыми звонками. Сначала он собирался утащить тело в ванную. Но психотерапевт оказался чересчур тяжелым. Пришлось бы потратить целую вечность на его перемещение. Под кровать он тоже не помещался. Та была слишком низкой. Пахомов между тем утопил кнопку звонка и не отпускал. Выдрин беспомощно посмотрел на шкаф. Перевел взгляд на потолок. И подумал: «Да что же это такое-то».
Сверху что-то стукнуло. Илья Абрамович был стар, слаб и часто ронял различные предметы. В дверь тоже стучали. Выдрин разобрал постель, втащил на кровать тело и накрыл с головой одеялом. Перед глазами мелькали белые точки. Руки и ноги мелко тряслись. Адреналин зашкаливал. Он вдруг понял, что не сможет идти на своих двоих. Дверь, кажется, уже трещала под ударами. Выдрин встал на четвереньки и посеменил, чувствуя себя старой коровой, которую тащат на веревке под нож мясника. В прихожей он кое-как выпрямился, хватаясь за косяк, и открыл дверь, стоя на коленях.