Просторная синяя рубаха до пят делала дедушку похожим на волшебника в мантии.
– Как много а-шек, – сказала я почти что с завистью и очертила пальцем надпись, водя по заранее нанесенной на камень грунтовке.
– Гляди в оба, сейчас будем превращать камень в золото.
Дед посмотрел на меня с улыбкой, весь сплошные морщинки и не слишком ровные зубы.
А затем произнес фразу, которая навсегда врезалась в память:
– По-настоящему ценно в жизни только одно. Попытка совершить невозможное.
Дедушка принес самую интересную вещь во всей мастерской: ящик для сигар. Легкая деревянная поверхность, обклеенная живописными этикетками, – сам по себе он был произведением искусства. Из ящика он извлек небольшую белую коробку, а из нее – одну из своих маленьких книжечек, где, проложенные тонкой калькой, лежали листы сусального золота.
«Надежно, как в гробнице Тутанхамона», – говаривал дедушка.
Я вытянулась на цыпочках от любопытства, когда он накладывал золото слоями на буквы и цифры. Золотые листочки были такими тонкими, что их уголочки свешивались с кончиков дедушкиных пальцев. Я стояла со специальной щеточкой наготове, точно ассистент, готовый сию секунду подать хирургу скальпель. Ею дед втирал золото, которое тут же превращалось в пыль, в надпись, одновременно аккуратно собирая все частички вокруг. Для меня, семилетней девочки, это была магия. Камень превращался в золото.
Через какое-то время можно было закатывать ящик с камнем в комнату для мытья. По дороге в воздух взмывали золотые пылинки, поблескивая в оконном свете. Я шествовала среди золотых искр и представляла, что иду под дождем из золота – подарком случайно залетевшей в мастерскую доброй феи.
Дед ополоснул водой черную поверхность камня, удаляя излишки грунта и золота вокруг букв. Последние остатки он счистил пемзой. Под конец я получила разрешение вытереть гранит настоящей морской губкой. Я бы не терла с большей аккуратностью или благоговением, даже если бы мне доверили уход за «Кадиллаком» дяди Исаака. Дедушка отступил на шаг назад и окинул взглядом работу.
– Возможно, у нас в роду есть алхимисты, – сказал он после долгого молчания.
Он нередко надолго замолкал, чтобы подумать.
Я раньше не слышала слова «алхимист». Звучало похоже на «оптимист».
– Алхимисты, или алхимики, пытались превратить что-то не слишком благородное или не слишком ценное во что-то поблагороднее и поценнее, – когда дедушка начинал говорить так увлеченно, его белая борода казалась наэлектризованной. – И гляди-ка, мы превратили обычное имя в золотое. Разве мы с тобой, подобно алхимистам, не доказали, что во всех людях есть нечто благородное, нечто вечное?