Покалывающее ощущение в кончиках пальцев не стало неожиданным. Руки «чесались» открыть, проверить страницы на ощупь, и Эми больше не желала себе отказывать. Она была готова провести весь оставшийся вечер и, может быть, даже ночь, за чтением книги.
Украденная корона
В день, когда воды зеркального озера окрасились алым в свете заходящего солнца, время застыло. Только ветер трепал сломанные, воткнутые в когда-то плодородную почву знамена павшей армии короля. Изображенная на изодранном флаге корона была сродни насмешке в сей мертвый час. Символ власти уже не сможет хоть кого-то завлечь, и вряд ли на него будут уповать с таким же трепетом, что и прежде, смотреть с восторгом или страхом. Потому что глаза тех, кто шел за ним, сомкнулись навеки.
Остался только один. Герцог из славного знатного рода. Все еще молодой, и по велению судьбы – живой. Он уцелел чудом, смог скрыться под трупом верного скакуна, когда небо стало черным от стрел. Туча рухнула градом, и боль пронзила незащищенные ноги. Крик вырвался из его груди. И вопль слился в какофонии тысяч других, уже затихающих, воинов.
Король называл их врагов варварами. И простая на первый взгляд битва стала вратами в пучины Ада. Ныне приходилось уверовать в слух, который бродил от палатки к палатке в моменты спокойствия на ночных стоянках.
«А вы знаете? Говорят, на нас идет пять тысяч!»
«Король говорил только о двух тысячах! Невозможно!»
«А вы знаете? Говорят, наш принц не был болен, и уже сейчас скачет на юг!»
«Король никогда бы не отправил своих людей на верную смерть! Невозможно!»
Герцог изо всех сил сжимает древко стрелы, торчащее в бедре. Его кровь горит так же ярко, как солнце, катящееся к земле. Оно обжигает, слепит, вырисовывает длинные мерзкие черные тени врагов. Силуэты грозно нависают над павшими воинами. Стоит несчастным пошевелиться, засопеть или хотя бы открыть глаза – как и без того израненную грудь протыкают длинные острые копья.
Руки Герцога в конец ослабли. Пальцы дрогнули, но не отпустили вытащенную сломанную стрелу. Он лишь спрятал ее под своим окровавленным бедром. А потом замер, взирая на дрожащие тени. Они шли вперед, насмехаясь над страданиями несчастных и празднуя победу. Одна из них стала шире, приобрела человеческие черты, обнажая крупное лицо, покрытое бесчисленными шрамами.