Егоров решил, пока всё не станет ясным и определённым, ничего в оркестре не говорить, а заниматься до поры до времени как всегда! Но его решению не суждено было осуществиться. Не успел оркестр сесть на места, как Сибиряков встал и обратился к Егорову:
– Разрешите спросить, товарищ старший лейтенант, как же теперь будет с нами?
– А что вы под этим предполагаете, товарищ старшина? О чём вы, собственно, хотите узнать? – притворился незнающим Егоров.
– Да как же! Будет переформирование, и в новой части оркестра не положено. Ни оркестра, ни капельмейстера. Да очень многих не положено. В этой самой новой части. Об этом и говорю-то!
– Интересно! Откуда же у вас такие сведения?
– Сведения, товарищ старший лейтенант, дело живое. Мы уже давно эти сведения имеем, да вам вида не показывали!
– И кто же ещё знает об этом? Кроме вас?
– Да все, товарищ старший лейтенант. Вся часть.
– Но откуда же это могло быть известным? Ведь совещание было только что, часа не прошло!
– А на что писаря-то в штабе? Ведь это же ребята-то наши! Да и секрета-то тут особого нет, завтра, а может быть, и сегодня все уже будут знать. Чего же?
– Отлично поставлена у вас информация. Ну что же. Сведения ваши правильны. В новой части и не положено ни оркестра, ни капельмейстера, но это не значит, что мы должны сидеть сложа руки. Будем работать до того момента, когда нам прикажут сдать инструменты.
Занятия начались.
А в части стало очень оживлённо. Безродный был прав. Уже в этот же день в штаб было вызвано несколько человек из командного состава батальонов. Всем им были вручены командировочные предписания, кому куда! Готовились другие командиры. Было много разговоров, предположений, пожеланий. Около штаба всё время стояли группы командиров, оживлённо обсуждавших свой дальнейший путь. Прошёл день, два, пять, а Егорова никто не вызывал, и впечатление у него было такое, что будто бы о нём все забыли. Поэтому занятия оркестра шли своим чередом и, как обычно, Егоров выводил оркестр на развод караулов, на игру в столовую, на утренний развод на занятия!
Так прошло не меньше недели.
Но в один из дней во время занятий в помещение оркестра вошёл посыльный из штаба и, обратясь к Егорову, доложил:
– Товарищ старший лейтенант, вас вызывает командир части.
В кабинете майора Рамонова кроме хозяина находились комиссар Герош, капитан Безродный и кто-то ещё, неизвестный Егорову. Все они любезно поздоровались с Егоровым, Рамонов предложил Егорову сесть и начал беседу: