Так быстро он ещё не бегал! Перепрыгивая ухабы и прочие препятствия, он тараторил извинения монаршей особе. Та не реагировала, из-за чего Стеф даже подумал, что перепутал близнецов-картошин и деревенские сумасшедшие всё же получили желаемое.
– Астра, а-а-а-у?
Не отзывалась.
– Ты на меня… обиделась? – растерянно спросил Стефан, остановившись и неловко переминаясь с ноги на ногу.
Спустя пару секунд принцесса взорвалась, чего и следовало, в целом, ожидать:
– Конечно! Как посмел ты, обещавший меня охранять и защищать, позволить этим… глупцам так поступить? Что с тобой не так? Ты ужасный и отвратительный…
Парнишка, слишком радостный от осознания того, что у них всё вышло не таким уж и плохим образом, чмокнул визжащую картошину примерно в лоб. Возмущения как водой смыло, и Астра, до поры до времени называвшая своего спутника исключительно «Эй, ты» и «Крестьянин», смущённо пролепетала:
– Спасибо, что спас, Стефан.
Хихикнув от похвалы, которая была вдвойне приятна от той, кто вежливые слова не использовал из принципа, парнишка растянул улыбку во все тридцать два зуба:
– Я очень рад, что ты в порядке, принцесса!
Они ещё долго обсуждали этих странных людей, благодарили судьбу за благосклонность и жизнь, потому что от разъярённой толпы можно было ожидать чего угодно.
– Да, помнится, на одном карнавале я так далеко убежала от мачехи, что ей пришлось выспрашивать у каждого, кто ей встречался, обо мне! Ха-ха-ха, я успела доскакать до леса, но стража, будь она неладна, поймала меня, – делилась впечатлениями из недалёкого детства Астра, расположившись на плече у Стефана. – Это тот самый случай, когда толпа мне помогла скрыться!
Мальчишка, озадаченно переступая через корни дерева, растущего неподалёку, вдруг сказал:
– Ну, ты ведь её дочка, вот поэтому она и искала тебя. Если любишь, то найдёшь, мне кажется…
– Если бы она меня и правда любила, я бы не была картошкой, пережившей похищение, – отчеканила принцесса, возмущённо вздыхая. Он опять её разозлил своими бестолковыми нравоучениями.
– А ты, Астра, и бельма в глазу своём не… – не успел договорить Стефан, запнувшись на полуслове. Из чащи глухого леса, окружавшего путников, выбежал волк. Вид его внушал настоящий ужас: голодные глаза, свалявшаяся шерсть, тощие бока, обнажающие ребра. Дополняли портрет дикого животного жёлтые зрачки на вытянутой морде, что цепко следили за замершими в оцепенении мальчиком и говорящей картофелиной.