За окном послышался шум. Каждый день в одно и то же время.
Я скинула ночную рубашку скомкала ее и запихнула под тонкую, скатавшуюся от времени подушку.
Натянула серые гольфы, темно-серую шерстяную юбку до пят и жесткую льняную рубашку, сверху я накинула балахон. Всегда задавалась вопросом, почему в Башне все серое, колючее и унылое. Это касалось всего, льняные рубашки и жесткие, простыни, подушки, одеяла.
Оперлась локтями на каменный подоконник, прижалась щекой к стеклу окна и стала наблюдать.
Вдоль Башни было небольшое обустроенное поле для тренировок, заброшенное магами, но используемое молодыми солдатами, я годами за ними наблюдаю.
– Встать в строй, – послышался командный голос, с который сопровождал меня каждое мое утро.
Больше всего на свете мне хотелось учиться с ними, я даже спрашивала ашеров (это главы магической башни и вообще магов нашего города), упрашивала, угрожала, но ответом был всегда отказ, если вообще что-то отвечали иногда даже этого я не получала, только молчаливое игнорирование.
До моего совершеннолетия я не могу сама принимать решения, только по решению совета ашеров, а после они решат, куда меня определить, и сменить это место уже не получится, только если кто другой не заявит права. У нас строгий несменяемый устрой, никакого собственного выбора.
– Хватит слюни пускать, – недовольно буркнула моя соседка по комнате и по совместительству единственная близкая подруга Ева, спрыгивая со второго этажа деревянной кровати.
В нашей комнате стояло семь двухэтажных кроватей на четырнадцать человек, но занято было только десять мест. Мальчики живут вместе с девочками и ни у кого нет личного пространства, всё у всех общее.
Ева наконец-то проснулась и быстро заправила кровать серыми жесткими простынями, разгладила края, и состояние ее постели стало почти идеально, как ей это удается, непонятно. На моей же постели был вечный бардак, ну, никак я не могу так выровнять одеяло, всё мятое и края торчат.
Переодевшись в такую же форму, как у меня, и водрузив сверху просто чудовищный серый, колючий балахон, такой же, как и на мне и любом живущем в башне, Ева обошла меня и прилипла к стеклу. Она была гораздо выше меня, на добрые две головы.
Ева – полная моя противоположность, я мелкая и щуплая, она высокая и пышногрудая, и это в шестнадцать-то лет. У меня абсолютно белые прямые длинные волосы, а у нее черные, как ночь, и немного вьются, у меня голубые глаза, у нее серо-зеленые. Она – милая веселая хохотушка, всегда улыбающаяся учителям, и покоряющая их, я – вечная проблема и хулиганка. Ева считается красавицей, ее рост, фигура, цвет волос – всё попадает под параметры идеальной внешности, мой же цвет волос делает меня чуть ли не изгоем.