– Как это тебя занесло сюда?
– Сень попросил меня сходить за тобой и пригласить на ужин.
Он нашёл ей стул и налил стакан воды.
– Я уже поужинал, но скажи мне, какие вкусняшки привёз Сень, и, может быть, тебе удастся уговорить меня.
Цзинцю осталась в дверях и сказала:
– Старший брат хочет, чтобы ты пришёл. Он привёз какого-то парня, у которого сломаны часы, и хочет, чтобы ты на них взглянул. А ещё он привёз оленину и хочет, чтобы ты попробовал.
Услышав это, один из соседей по комнате Третьего Старче, мужчина средних лет, поддразнил:
– Малыш Сунь, оленина не шутка. Ты разве не знаешь, что от неё трубы горят, и особенно самая главная труба? И нет никакого способа притушить такой пожар? Вот был бы облом! Послушай совета – не ходи.
Цзинцю боялась, что Третий Старче не пойдёт из-за такого совета и торопливо пояснила:
– Не волнуйся. Оленина действительно согревает, но мы можем попросить Тётеньку приготовить машевую похлёбку (из золотистой фасоли. – Прим. перев.) Предполагается, что она остудит любые трубы.
Другие мужики в комнате заржали, а один сказал:
– Лады-лады, значит, так ты сбиваешь температуру, а? Машевой похлёбкой.
Третьему Старче было явно неудобно и, выйдя на улицу, он извинился:
– Эти парни давно не были дома, поэтому не следят за своими словами. Они всегда так шутят. Не обращай внимания.
Цзинцю ничего не понимала. Если кто-то говорит об оленине, как о средстве согреться, за что тут извиняться? Всякий раз, когда она ела что-то согревающее, типа чили, например, у неё губы горели, а иногда и зубы начинали ныть, поэтому ей приходилось следить за тем, чтобы не перебрать лишку. И что общего у этих шуток и длительного отсутствия в семье? Значение этих шуток оставалось тайной для неё, а связь с отсутствием в семье, вообще, представлялась неочевидной, но она не слишком задумывалась об этом – её больше занимала мысль, как сказать Третьему Старче, чтобы тот больше не прятал вкусняшки под рисом.
Они шли назад по той же самой узкой дороге, по которой ходили и прежде, еле заметной дороге между полями. Спустя какое-то время Третий Старче спросил:
– Ты что, сердишься на меня?
– С какой стати мне сердиться?
– Может быть, я слишком чувствителен. Я подумал, что ты, возможно, осерчала на меня из-за того дня на горе.
Он обернулся, чтобы посмотреть на неё и сделал пару шагов ей навстречу.