– Поговори мне тут! – сказал дедушка.
Мужики подняли гроб, пронесли его несколько шагов, но потом, переглянувшись, поставили на телегу; брат покойного взял коня под уздцы.
– В церковь, в церковь едем, – скомандовал ему дедушка.
– Мы просили – поп не согласный, – сказал мужик.
– Ну, ну, – сказал дедушка, доставая из кармана револьвер и с щелчком перекручивая барабан. – Ну, ну, посмотрим.
Дедушка влез на лошадь, еще раз перещелкнул барабан револьвера, сунул его в наружный карман сюртука, сделал знак дворецкому, и вся процессия двинулась. Впереди ехала телега, на которой стоял гроб с телом самоубийцы-управляющего. За гробом шли вдова, дети и еще какие-то мужики и бабы – родственники, друзья и односельчане, общим числом человек двадцать. Но пока процессия проезжала по улицам деревни, к ней присоединялись другие люди, и поэтому, когда выехали за околицу, народу уже было сотни полторы.
Итак, впереди шел брат покойного – тот самый, который отвечал дедушке за усопшего, – а сзади, в хвосте этой растянувшейся по дороге колонны ехали верхами дедушка и дворецкий.
Церковь была в соседнем селе, не более версты. Собственно говоря, это было одно большое село, извивом расположенное между невысоких холмов. Когда подъехали к церкви, дедушка и дворецкий обогнали процессию и спешились у самой церковной ограды.
Церковь была закрыта, службы не было. Священника дедушка вытащил из-за обеденного стола и приказал ему отслужить панихиду по усопшему рабу божьему Николаю.
Я не помню, говорил или не говорил мне дедушка его фамилию. По-моему, все-таки нет.
Поначалу поп решительно возражал, говоря, что по законам церкви самоубийц не положено ни отпевать, ни хоронить на кладбище. Дедушка сказал:
– Ну что я буду вам объяснять, батюшка? Давайте для краткости будем считать, что убил его я.
Батюшка изумленно посмотрел на него.
– Конечно, я, – сказал дедушка. – Ведь он повесился единственно из страха передо мной, ибо недосмотрел за хозяйством в мое отсутствие и совершил промашку, прямо скажем, непростительную.
– Однако ж, – улыбнувшись, возразил батюшка, – не вы петлю ему на горло накидывали.
– Пошути тут у меня! – сказал дедушка и вытащил из кармана револьвер.
– Видит Бог! – воскликнул священник. – Я подчиняюсь единственно под давлением силы. Ибо я слаб и обременен семьей.