Надежда надрывно вздохнула и захлюпала носом.
– Ломать судьбу не пробовала?
– А зачем? Мне нравится.
– Эта грязь?!
– Компания. Люди простые, без выгибонов. Крыша над головою. А главное – свобода: ни тебе начальства, ни обязанностей. На боку кукуй, пока жрать не захочешь. Думаешь, голодаем? Не-а – и жрём, и пьём от брюха кажный день.
– Всяку дрянь.
– И ты привыкнешь, если дом не вспомнишь. Может, кочевряжишься? Так зря – мужики тебя задаром не выпустят отсюда.
– А ты?
– Что я?
– Ты помогла бы мне бежать?
– И-и-и-и, бегун. Ты хоть ползком-то можешь? А проползи-ка до двери. Не хочешь – встань на ноги. Ну, встань, встань – я погляжу.
Я выпростал из-под Надюхи ноги, не без труда, но поднялся на них. Голова держала – в смысле, не кружилась. Натянул брюки, застегнул молнию.
– Ты со мной?
– А пройдись.
Кащеевна взирала на меня почти что с материнской нежностью.
Сделал шаг, второй…. И чёрт меня дёрнул кинуть взор в сторону. От резкого толчка в области мозжечка меня швырнуло назад. Как не махал руками, пытаясь сохранить равновесие, как ни взбрыкивал ногами, пол из-под меня выскользнул, поменялся с потолком местами, а потом рухнул с высоты прямо на лицо. Бетонный пол, с которого вороватые руки сняли паркет.
– И-и-и-и, ходила. – Кащеевна перевернула меня и затащила на голые свои бедра, ногтём выковыривала застрявшие камушки из кожи лица. – Я, когда напьюсь, такая же.
– Вроде не очень пьян, – посетовал.
– Вот скажи, буржуй, на что ты годен? Не имени своего не помнишь, ни дома – денег с тебя не получить. Ходить не можешь – обуза ты. Мужики ещё немного потомятся и бросят свою затею, тебя бросят – как станешь жить? Хоть бы хрендель работал, а так….
Она хлопнула ладонью в пах.
– Вон, никакой жизни. Другой мужик сейчас бы в три погибели согнулся, трясясь над сокровищем своим, а ты….
Кащеевна допила из бутылки и завалилась на бок.
– Спать буду. Замёрзнешь – подкатывай. Всё врут про меня мужики ….
Я холода не ощущал, спать с нею бок обок не собирался. Лежал, смотрел в два чёрных квадрата, как картины на серой стене – звёздные ландшафты в окнах выбитых. Вон там, кажется, дугою выгнула хвост Большая Медведица. Выше Малая должна быть – не видать.
Наверное, не спит и смотрит в небо звёздное моя Наташа, в тонком, китайского шёлка, пеньюаре у раскрытого окна. Иль из кровати, притиснув уснувшую Катюшу. Что будет с вами, милые, если не сумею выбраться из этой ямы выгребной?