– Спасибо.
– Не потеряй чек, ведь коли потеряешь его здесь, придется тебе покончить с собой.
Моррис Калишер пошел к выходу. По дороге вручил пуэрториканцу четвертак. И сказал себе: «Блестящий человек, но и неудачник первостатейный. Как бы не влип куда здесь, в Америке, а то ведь дорого заплатит».
Прежде чем покинуть кафетерий, Моррис Калишер украдкой оглянулся. Герц уже достал из нагрудного кармана блокнот и авторучку и торопливо что-то черкал на странице. Писал он вот что: «Лейбниц ошибался. У монад есть окна. И даже ставни». Слово «ставни» он трижды подчеркнул.
Герц полистал блокнот. Одна страница была заполнена телефонными номерами. У него была необъяснимая привычка записывать номера буквами идиша, а имена помечать только инициалами. Он прошел к телефону, бросил монетку, набрал номер.
И тотчас услышал женский голос:
– Bitte? Proszę? Алло?
– Миннеле, это я.
Секунду оба молчали.
– Ты где? – наконец спросила Минна.
– В кафетерии. Привет тебе от мужа. Он ушел, а я остался. Пошел встречаться с каким-то лавочником.
– С каким лавочником?
– Я не спрашивал.
– Зайдешь?
– Вообще-то несколько рискованно.
– Поспеши. Я видела странный сон. С тех пор как ты появился в моей жизни, меня преследуют безумные сны! Мне приснился День радости, и я махала ивовыми ветками. Одна никак не хотела сбросить листья. Я махала изо всех сил, но они не опадали. Глядь, а она прямо на глазах превращается в пальмовую ветку с плетеной подставкой для мирта и прочего. Я держу в руках этрог[4] и вижу свою мать, да почиет она с миром, одетую в белое. И лицо у нее тоже белое. Не как у живой, но как у покойницы. Я испугалась, а она говорит: «Миннуш, откуси верхушку плода».
– Ты откусила?
– Нет, я проснулась.
– Все это связано со мной.
– А то я не знаю! Ты повсюду. Разговариваю с ним, но на самом деле с тобой. Иногда мне кажется, будто я и говорю, как ты. Даже опасаюсь, как бы он не заметил, но у него в голове один бизнес. Этот человек хочет стать в Америке миллионером, вот что я тебе скажу. Прошлой ночью он до часу не спал, все рассказывал про свои сделки. Фабрику открыл.
– Было бы жаль бросить такого мужа.
– А что я имею от его денег? Иди сюда. Каждая минута на счету.
– Я возьму такси.
– Поцелуй меня! Вот так! Еще раз! Не жадничай!
Герц Минскер повесил трубку. Поспешно открыл дверь телефонной будки, чтобы впустить немного воздуху. Почесал баки.