Дышать было тяжело и больно. Цин подошел к панели и глянул на список мотоциклов. Только наземные модели, ни одной воздушной. Вообще, Гамма Тора сильно не благоприятствовала воздушному транспорту своими катастрофически короткими днями и морозной погодой. Да и кому нужен воздушный транспорт в таком низком городе?
Цин выбрал простой старый мотоцикл, вскочил в седло и двинулся к выходу из зала, к концу трубы. Легкое шуршание колес скрадывалось монотонной музыкой.
Мотоцикл выбрался на улицу со стороны ведущего к космопорту проспекта. Отсюда нельзя было разглядеть ни входов в залы, ни наблюдателей. Цин помчался по широкой дороге, освещаемой кое-как тусклыми, еще не ночными фонарями и разноцветьем оконный огней. Над стеклом проецировался защитный экран, который должен был отводить потоки холодного колючего воздуха от человека без шлема. Но получалось плохо. Струи ветра скрючивались изумительными узлами, огибали защиту и больно кололи глаза и щеки. Цин пригнулся, чтоб спрятаться под стекло, но сильно лучше не стало.
Город с мотоцикла не казался таким уж низким, как сверху. На фоне почти черного неба растворялись во тьме крыши и невысоких домов. В глаза била богатая пестрая роспись вокруг окон и вдоль крыш, с характерными для системы Тора этническими мотивами – с кружочками, завитушками и раздвоенными языками. Цвета нарочно выбирались такие ослепительно резкие, чтоб их можно было разобрать в непрестанной темноте. Из окна низенького дома лезла рисованная фигура длинного животного, вообще-то чем-то похожего на жабу, язык которой волнистой линией заплетался через всю стену и уходил за угол. На следующей стене была розовая птица, тонкими извивающимися крыльями охватывавшая здание от края до края.
Мимо домов порхали молчаливые голоэкраны, рекламирующие дешевые лекарства и кредитные организации. Они словно бы поджидали прохожих и выскакивали вдруг из-за угла, липли к лицу. И бесполезно было махать руками, чтобы оттолкнуть их или спугнуть. Реклама не отставала, пока не находила более заинтересованного клиента.
Дождь то накрапывал – тяжелый, почти как град, – то переставал. Но лужи на дорогах и узких тротуарах не просыхали годами. Люди, в одеждах таких же кричащих, как и краски домов, шлепали по ним и не обращали внимания на брызги. Все здесь было кислотно ярким, неестественно выпяченным, болезненным. Прически, то торчащие столбом, то рассыпающиеся колючими веерами, то развевающиеся цветастыми змеями. Куртки – ярко малиновые с толстыми рукавами, изумрудные, косые и наполовину срезанные, апельсиновые с тысячей лиловых точек. Ослепительные вывески, измазанные красками машины, даже цвета фонарей попадались чем дальше, тем все более сумасшедшие и психоделические. Гамма Тора изо всех сил пыталась компенсировать вечную серость своей природы безудержным парадом огней.