Алекс поправил шампур, на котором в собственном соку захлебывались сосиски с овощами, выждал еще минуту и выложил последнюю порцию на заранее подготовленную Светой тарелку. От запаха поджаренной пищи у меня завибрировало в животе.
– Кто собирается на ночь это есть? – брезгливо поинтересовалась Света. – Вредность какая.
– Я собираюсь, – с вызовом буркнула я.
– Совершенно напрасно, – она осуждающе взмахнула копной русых волос. – Растолстеешь – припомнишь мои слова.
– С одной-то сосиски?
– Мы же собираемся ложиться спать, Кира! Сжигание калорий будет невозможно ввиду отсутствия элементарной активности…
Света не всегда была занудой. Я отлично помнила, как после уроков она напрашивалась ко мне в гости и уплетала за обе щеки все сахарное, шоколадное, медовое и слоеное, что находила в кухонных шкафчиках. Ее пунктик на правильном питании появился на первом году обучения в университете, когда за ней начал ухаживать наш однокурсник, Сережа Харченко. Ухаживать, впрочем, слишком громкое слово, скорее он старался своеобразно привлечь ее внимание, как делают мальчишки в начальных классах: дразня, подшучивая и при любом удобном случае задевая. Как он считал, по-доброму задевая. Вот так однажды была задета и Светина фигура, хотя она отнюдь не была пухлой, только в меру плотной. Строгие диеты захлестнули ее с головой; она то худела, становясь похожей на скелет, то срывалась и набирала вновь, а насмешки продолжали литься рекой, ведь им не нужна была побудительная причина. Они не исчезли бы, даже если бы Свете удалось добиться идеальных пропорций.
– Беспокойся лучше за свои калории, тебе их и днем сжигать не очень удается.
Звонкий гогот облетел ближайшие лесные окрестности, отдаваясь эхом в непроглядную глубь деревьев. Я взмолилась, чтобы Света не услышала очередную подколку своего горе-ухажера.
– Серж, – сурово осадил друга Алекс. – Заткнись.
Девушка поставила тарелку к моим ногам и молча прошествовала обратно к огню. У меня даже аппетит пропал от обиды, волнами исходившей от каждого ее шага.
– Пошутил я, ясно же, – получивший взбучку от Алекса и поймавший мой грозный взгляд Серж пошел на попятную. – Свет, ну не дуйся!
– Отстань, – огрызнулась она.
Начиналась обыденная заварушка с участием Алекса – в роли справедливого судьи, Светы – в роли горделивой жертвы и Сержа – в роли виновного, в тысячный раз приговоренного за свое глупое ребячество. Я наблюдала за ней, поглощая сосиску, а напротив меня, так же молча, смотрел Егор – последний участник нашего летнего похода. Он, в противовес Алексу, был худ и нескладен; познакомившись с ним два года назад, когда он перевелся в нашу группу из другого университета, я приняла его за школьника, явившегося на день открытых дверей, так сильно он отличался от нас, своих сверстников. К защите дипломного проекта он здорово вымахал в росте, но остался чахлым и угловатым. Сейчас на его интеллигентном лице застыло скучающее выражение: он недолюбливал и Сержа, за его дурашливость, и Свету, за ее докучливость и чрезмерную обидчивость. Вероятно, Алекс был единственным человеком в компании, ради которого он все же согласился отправиться в лес.