Лишь открытая скрипучая дверь, плач, смех и крики, доносившиеся из проёма, ведущего в коридор.
СССР, Москва.
В это время.
Очередная зимняя ночь опустилась на неспящую столицу.
Сталинская высотка на Котельнической набережной. Она всегда вызывала восхищение у гостей столицы, а у уставшего советского человека из тесной хрущёвки её величественный и массивный образ, состоящий и главного корпуса, чей шпиль венчался на ста семидесяти шестиметровой высоте и два боковых корпуса заставляли думать о том, что классовое неравенство и разрыв финансово положения тех, кто у власти, и обычных работяг никогда не будет стёрто.
Главный корпус, почти последние этажи. Некогда служебная квартира, которая со времени постройки дома объединила в себе соседние и уже стала фамильной собственность не потому, что алчность и жажда роскоши поглотила поколения владельцев неприлично просторного по советским меркам, переходящего по наследству имущества, а потому что так было нужно.
Безусловная необходимость.
Вот и сейчас, в просторном, с высокими потолками и стенами, обшитыми панелями тёмного благородного дерева, седи широких полок, под завязку забитых книгами, среди массивной мебели родом из пятидесятых годов, стоящей на наборном полированном паркете, стоял монолитный с виду рабочий стол, покрытый зеленым сукном, и как полагается было два стула – для главы и заместителя.
Друг на против друга, оба в деловом виде, тёмно-серые брюки, белая хлопковая рубаха с закатанными по локоть рукавами, галстуки каждый на свой вкус, подтяжки и кожаная кобура на растяжках с левого бока подмышкой.
На стенах висели редкие картины, в основном старые карты и старинные настенные часы, созданные во времена Великой французской буржуазной революции отбивали маятником свой ход. Всё ещё бодро, всё ещё чётко, не теряя секунд, минут, наблюдая, как меняется время, политика и режимы, эпохи, как рождаются, проходят путь становления и умирают главы крепкой военной семьи, сменяя друг друга. И этот хронометр, как и всё, чего касалась чета Власовых, хранил собственную тайну. И ждал, приближая ходом нужный момент.
Звон. Звон.
Молодой шатен, глянув ясными голубыми глазами на настенный хронометр стиля модерн тёмного-орехового лакированного дерева, подавил спонтанный зевок, то ли от усталости, то ли от нехватки воздуха из-за закрытого высокого окна, и тихо выдал, – два часа ночи, отец… ты что-то ещё хотел обсудить?