Тормозило только то, что некуда было тащить пока что.
Не в бабкин же дом-развалюху? С бабкой лежачей в придачу. Отличное будущее для молодой девчонки!
Я откладывал деньги, чтоб снять нормальную хату и тогда уже… Предложить.
Каким образом я буду предлагать новые отношения совершенно не подозревающей ни о чем и относящейся ко мне, как к брату, Ветке, в голове пока что не укладывалось никак.
Я даже мысленно не мог эту ситуацию прокатать в мозгах, а потому оставил до лучших времен.
Сначала все равно надо было с Ваньком все решить…
И не прибить его в процессе.
В итоге мы дотянули до повесток, а потом совсем уже смысла не было.
Армия… Это слово и пугало, и успокаивало. Казалось таким рубежом, после которого начнется полноценная взрослая жизнь. И она уже все расставит по своим местам.
Я никогда еще так не ошибался…
Эти письма – такая нелепость…
как дела? как ты там? ждешь меня?
ты – моя нерушимая крепость
ты – моя ледяная броня
я хочу написать тебе это
я хочу рассказать, что живой,
только лишь вспоминая то лето,
когда все заболело тобой
я хочу написать, что тоскую
что ночами и днями – я твой
я хочу написать, что целую
и не только губами, душой!
я хочу написать… но словами
не получится просто. звеня,
струны в сердце ложатся строками:
как дела? как ты там? ждешь меня?
М. Зайцева
Мы с Ваньком попали в одну роту, служили в мотострелковых, в подмосковном городе Чехове.
Не скажу, что служилось слишком сложно или выматывающе… Наверно, если б были маменькиными сынками, впервые оторвавшимися от родительской юбки, то все проходило бы тяжелее, конечно.
А так… К физическим нагрузкам мы с Ваньком привычные, а в жратве – не гурманы. Главное, чтоб пожирнее и побольше.
Но все равно давило. Казарма, режим, да просто ощущение того, что впереди еще целый год.
Целый проебанный год жизни.
В замкнутом пространстве. Наряды в такой ситуации воспринимались благом: хотя бы что-то делаешь, чем-то занимаешь мозг и тело.
Потому что, если не занимать, то…
То все мысли были там, далеко, в нашем родном городе. Рядом с Веткой.
Как она живет? Как учится? Думает о нас? Обо мне? Не подвалил ли к ней какой-нибудь шустрый скот, не запудрил ли мозги? А если подвалил? А если запудрил? А я здесь…
От этих мыслей хотелось лезть на стену, и я лез.
Ее письма, регулярные, частые, перечитывались по сто раз, причем, писала она одновременно обоим, в одном письме, и вопрос хранения этих простеньких конвертиков был дико актуальным. Каждому хотелось иметь под подушкой все ее послания, особенно последние, самые интересные… Пару раз мы с Ваньком даже дрались из-за этого.