Ответив «да», он положил трубку. А через час уже стоял под окнами. Один. Без цветов. Знакомый и незнакомый одновременно.
Соврала бы, если бы сказала, что не представляла нашу встречу раньше. Я хотела, чтобы наши дороги пересеклись. Как-нибудь случайно в толпе или в одном из ресторанов. Показать, что я не сломалась. Что стала без него лишь сильнее. Что изменилась внешне и внутри.
Несколько раз я даже обыгрывала эту встречу в диалогах.
А сейчас почему-то стало все равно. Он протянул руку, чтобы поднести к губам и поцеловать мою. Я спрятала ладони в карманы бесформенной «декретной» куртки. И лишь как равному спокойно кивнула.
– Ты изменилась. – Тяжелый больной взгляд прошелся по мне от макушки до удобных ботинок.
– А ты постарел.
Прошло не так много лет с нашего разрыва, а выглядел Роберт как глубокий старец. Когда-то красивое породистое лицо осунулось. Темные густые волосы стали седыми и непривычно редкими. Пальто висело как на вешалке, хотя раньше телу Вяземского могли позавидовать модели мужского белья.
Это точно был не тот мужчина, перед которым я хотела показаться сильной и успешной. Этому хотелось предложить присесть на лавочку и поправить шарф, который он так и не научился завязывать.
– Заметно даже в темноте? – Роберт кивнул на тусклый фонарь под подъездом.
– Слишком заметно.
– Знаешь историю Дориана Грея? Того, чей портрет старел вместо него? – Седая голова склонилась набок. – Со мной та же история. Только вместо портрета было кое-что другое.
– Медицинская карточка?
Не думала, что когда-нибудь буду сочувствовать этому человеку, но сейчас сердце сжалось от жалости.
– Много всяких карточек, диагнозов и прочего. – Вяземский отмахнулся. – Только я приехал… я хотел поговорить с тобой не об этом.
Будто почувствовав, что разговор мне не понравится, я невольно отступила. Всего на шаг. Но Роберт удержал за руку.
– Я был не прав тогда, – первое откровение прозвучало как гром среди ясного неба. – Вначале признаться было трудно, потому не искал тебя. А сейчас…
Левый уголок обветренных губ опустился.
– Выслушай меня, пожалуйста. Не знаю, сколько мне осталось, но ты должна знать. – Кадык на горле дернулся. – Аглая, если можно было бы жениться, то только на тебе. Я не слишком высокого мнения о твоих родителях, но у них как-то получилось воспитать совершенно особенную девушку. Настоящую, искреннюю, любящую. Созданную для брака и семьи. Может, вопреки.