Олег рассказал ему о Рюрике, объединителе городов. О пышных пирах, обильных жертвах и воинах-великанах, что скоро встанут за него горой и подчинят себе все племена от моря и до моря. Олег посмеялся над Киевом, что тот платит дань хазарам и при этом хочет прослыть могучим городом.
Независимость и сила – вот во что он верил. Хотя Любор и догадывался, что Олегу не видать княжьей власти, что он не наследует её по смерти Рюрика, что юный пыл может быть и многообещающ, но его так легко угасить житейской рутиной, несправедливым разделом сил и завистью. И главное, что Рюрик только по многоречивой просьбе Олега отпустил его с дружиной в такую даль, одолжив свои корабли.
На что же ставил Рюрик? Этот таинственный Рюрик. Было что-то и про мальчишку Жегора, про слепого колдуна и конец света… Но этого Любор уже не понимал. Он был не премудрый Витко.
Любор шёл по скалистому берегу в раздумьях. След в след, беззвучно по гальке ступали за ним другие ноги. За эти два месяца они ступали за ним всюду. Им нужен был только след, по которому идти. След Любора.
Что случилось с Янкой зеленоокой, дочерью древлянского князя? Вот сидит она русалкой в углу кормы, целый день глядя себе в колени. Вот она штопает кожух и плетёт канат, и ни словом, ни взглядом не наградит голодных до женщин варягов. Но если встанет Любор и сойдёт на берег, она, как зверёк, навостривший уши, ничем не будет занимать себя, а только ждать его обратно или тихо попросится с ним. Но и ему лишнего слова не услышать от неё.
– Многим из нас стоило бы поучиться у тебя, – заметил ей как-то Олег, – ремеслу исчезать.
Но она только сверкала на него влажным изумрудом и снова прятала глаза. Она не избегала Олега так, как остальных, и иногда вслушивалась в его речи, стояла рядом, когда он глядел на морской горизонт, на полосу берега, и молчала с ним. Янка признавала в нём главного здесь, на кораблях. Но главным в своей жизни выбрала не его. Всё смешалось в её душе, она боялась собственных мыслей.
Олег вёз на корабле клетку с голубем. Янка не знала, зачем ему эта птица. Но видела в ней своё отражение. Только голубя стерегли ивовые прутья. А Янку – оборванные нити рода. Никто не ждал её ни в одной земле.
Теперь она шла за Любором к воротам Корсуни, и когда стражники остановили их, и Любор ответил им по-гречески, показывая крест, он схватил её за руку и резко потянул за собой.