В наши намерения входило перекантоваться в баре часов до девяти, а потом посетить ночной сеанс в открытом кинотеатре.
Я расслабленно оглядывал зал, отыскивая за соседними столиками знакомые лица. Шапочно я многих тут знал, Гринвилл был одним из тех городков, где, несмотря на немалое по меркам провинции население, все друг с другом здоровались. Не то, чтобы все оставались хорошими знакомыми, но при желании, можно было отыскать подругу друга или друга подруги, с которыми обязательно раньше где-то пересекались. Но в этот час никого из наших молодых приятелей не наблюдалось, бар выглядел полупустым, хотя ближе к ночи, сюда приходило больше посетителей, особенно, когда заканчивалась смена на местном деревообрабатывающем комбинате.
И тут моё внимание привлёк тот самый старик, который только что зашёл в бар, прикрыв за собой створку двери. Я машинально скосил взгляд на стойку, там, под потолком, висел пузатый телевизор – как раз началась заставка вечернего шоу Греты Блумберг. Всё произошло синхронно, едва ли не секунда в секунду. Я поэтому и приметил раньше этого старика. В заставке шоу танцевали красивые разодетые девицы, и я, время от времени, краем глаза пялился на них. Так и совпали два этих события – пляшущие девки и сгорбленный старик в старом потёртом плаще до пят. Потому что всегда, если мы сидели в баре, он входил ровно тогда, когда начиналась эта чёртова заставка. Можно было подумать, что он заскакивает сюда после работы просто пропустить стаканчик-другой, но, с другой стороны, какая работа могла быть у такого немощного старика? Да и его точность, даже в этом случае, оставалось бы приблизительной – плюс-минус пять минут. А так по нему впору было проверять часы.
Признаться честно, меня несколько заинтриговал такой любопытный факт. К тому же мне смутно показалось, что я видел этого старика раньше, по-моему, он приходился одним из очень дальних родственников моему дяде.
И как-то так получилось, что именно в тот вечер, я, проходя мимо его столика с новой порцией для нас Джуди, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, свернул с курса и подошёл к одиноко сидящему пожилому посетителю. Теперь он уже остался в старой косоворотке с закатанными рукавами; плащ он всегда аккуратно вешал на спинку стула за собой. Перед папашей стоял одинокий стакан с тёмным элем.