– Нильс Бор и Альберт Эйнштейн!
Душкин посмотрел на копии учёных.
Основоположник атомной физики доверчиво улыбался, будто перед ним находился не Иван Семёнович, а большой кулёк с мороженным. Что же касается автора теории относительности, то он, напротив, хмуро свёл свои кустистые брови, смотрел вниз и бездумно водил пальцем по столешнице.
– Итак, – сказал Игорь, и слегка хлопнул в ладоши. – Позвольте теперь вас оставить, знакомьтесь и… ну… прощайте.
Пока Душкин собирался что-то ответить на эту не совсем понятную реплику пресс-секретаря, Игорь выскользнул из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Тогда Иван Семёнович перевёл взгляд на своих визави и внутренне вздрогнул. Оба экспоната теперь смотрели прямо на него. И в их глазах Душкин прочитал какое-то новое выражение.
Один из них, Нильс Бор, ещё раз улыбнулся, поднялся с кресла, достал из бокового кармана пиджака ключ, прошёл к двери и демонстративно запер замок изнутри. А потом залихватски подмигнул Душкину.
У Ивана Семёновича отвисла челюсть.
***
– Вы совершенно забыли про этическую проблему клонирования, – сказал Альберт Эйнштейн, закидывая ногу на ногу и сцепляя руки в замок на коленке. – Вы отгородились от неё моральным безразличием и ограничивающим законом, который гласит о невозможности обладания экспонатами в собственности. Полагаете, если нас разрешено брать только в краткосрочную аренду, это сильно повышает нашу самооценку?
Иван Семёнович не знал, что ответить. Он растерянно переводил взгляд с одного учёного на другого и только беспомощно открывал и закрывал рот.
– Вы привыкли, что с нами нет никаких проблем, – поддержал «коллегу» Нильс Бор. Теперь он уже не улыбался. – Привыкли, что мы вроде домашних питомцев на прогулке. Забавные, но безобидные. С зачатками интеллекта и безусловными инстинктами. Вам даже в голову не приходит, что каждый экспонат способен глубоко переживать, что каждый экспонат – отдельная личность со своей душевной организацией. Неужели, если индивидуум наделён лишь простыми реакциями, он перестаёт быть индивидуумом?
– Нет, я… – наконец сипло выдавил Иван Семёнович.
– То, что вы делаете с нами на потеху публике, – подхватил Эйнштейн. – Сродни эмоциональному преступлению. Чем вы, по сути, отличаетесь от торговцев живым материалом? С той только разницей, что вы не продаёте, а сдаёте его в аренду.