Жозефина приподняла руку Зоэ и стала по очереди целовать пальчики. Пальчик папин, пальчик мамин, пальчик Гортензии, пальчик Зоэ, а чей у нас мизинчик? Это был их ритуал. Долго ли еще дочь будет протягивать ей руку, ожидая магической считалочки, чтобы уснуть безмятежным, счастливым сном? Сердце Жозефины сжалось от нежности и грусти. Зоэ была еще совсем младенец: круглые розовые щеки, маленький носик, зажмуренные от удовольствия глаза, ямочки и перетяжечки на запястьях. Пресловутый трудный возраст еще не изменил ее тело. Жозефину это удивляло, но педиатр успокоила ее: все придет разом, просто ваша девочка не торопится, она так устроена. Однажды утром она проснется, и вы ее не узнаете. У нее вырастет грудь, она влюбится, перестанет с вами разговаривать. Не надо беспокоиться, радуйтесь, пока можно. А кроме того, не исключено, что она не хочет взрослеть. Сейчас все больше детей, которые увязают в детстве, как пчелы в тазу с вареньем.
Гортензия, суровый диктатор, долго смотрела на робкую младшую сестренку свысока. Одна была сама покорность, вымаливала ласку и похвалу, другая неумолимо прокладывала себе дорогу в жизни огнем и мечом. Зоэ светлая, нежная, Гортензия угрюмая, жесткая, непреклонная. Из моих девчонок получилась бы отличная устрица: Гортензия – ракушка, а Зоэ – моллюск.
– Тебе хорошо в новой комнате, солнышко?
– Квартира мне очень нравится, а вот люди нет… Я бы лучше вернулась в Курбевуа. В этом доме все какие-то странные…
– Они не странные, они другие…
– Почему они другие?
– В Курбевуа ты всех знала, у тебя были друзья на каждом этаже, вам было легко разговаривать, легко встречаться. Ходили из квартиры в квартиру без всяких церемоний. А здесь они более…
Она с трудом подбирала слова, глаза слипались от усталости.
– Более важные, надутые… Не такие близкие.
– Ты хочешь сказать, что они жесткие и холодные? Как трупы.
– Ну, я этого не говорила, но, в общем, ты права, детка.
– Тот господин в лифте, он внутри такой холодный, я чувствую! У него как будто все тело панцирем покрыто, чтобы его никто не трогал, а в голове только он один и есть…
– А Поль? Он тоже жесткий и холодный?
– О, нет! Поль…
Она помолчала, потом прошептала еле слышно:
– Поль – он прикольный, мам. Я бы хотела с ним дружить.
– Ты и будешь с ним дружить, малышка.
– А ты думаешь, он меня тоже считает прикольной?