Марьяна отнесла свиток королевы киевским купцам и вернулась обратно.
До самого вечера пребывала Анна в грусти: уж очень растревожило ее письмо от отца. Захотелось птицей взметнуть в небеса и полететь в родные края, пролететь над раздольными полями, широкими лесами и могучим Славутичем, а потом опуститься на княжий двор, где прошло ее детство, отрочество и взросление… Увидеть, как командует княжеской стражей молодой золотоволосый ярл на могучем коне… Посидеть на низком стольце перед матушкой, уткнувшись головой в ее колени и чувствуя ласковую руку на своей голове… Прижаться к твердой и надежной груди батюшки, вдыхая исходящий от него запах кожи, доспехов и благовоний… Мчаться в окружении братьев в погоне за быстроногой косулей…
Анна понимала, что все эти дорогие ее сердцу моменты остались в прошлом и никогда не повторятся. И от этого грусть-тоска холодным ужом заползала в душу.
Но ее природная жизнерадостность взяла над ними верх, и Анна вновь окунулась в дела, в которых хорошим ей помощником был ее сенешаль Амори. Немногословный, но исполнительный, он быстро выполнял все ее распоряжения. Вот и сейчас ложку принес показать королеве, чтобы она оценила, правильно ли она изготовлена по ее рисунку.
Мастер оказался толковый. Поэтому ложки получились легкими, гладкими и удобными в использовании. Одобрив их, Анна сказала сенешалю:
– Отныне на пирах подавать каждому за столом ложки, чтобы не ели более руками.
Амори поклонился королеве и вежливо ответил:
– Так и будет, ваше высочество.
В один из вечеров в опочивальню к супруге пришел Генрих. Он выглядел очень уставшим и постаревшим. В волосах и короткой бороде прибавилось седых волос от государственных дум. Ложе после того, как узнал, что она вынашивает их ребенка, посещать перестал, дабы не причинить вреда наследнику. А в том, что родится именно он, король не сомневался.
– Что случилось, Генрих? – спросила Анна, указывая ему на кресло рядом. – Ты абсолютно не бережешь себя. На тебе лица нет.
– Возникли серьезные противоречия между Королевством франков и Священной Римской империей германской нации.
– Генрих III снова не дает тебе покоя! – воскликнула Анна. – И что на этот раз?
– Так с ходу в двух словах не объяснить. До недавнего времени я был союзником императора. Когда мне было двадцать три года, Эд II де Блуа, как тебе уже известно, поднял против меня восстание недовольных вассалов, сговорившись с моей матерью Констанцией Арльской, и в это же время он оспаривал у Конрада, отца Генриха III, бургундское королевство. Чтобы объединить силы, я и Конрад во время личной встречи договорились о военном союзе, скрепив его моей помолвкой с младшей дочерью императора Матильдой. Правда, без перспективы скорой консумации