Тщетно целая армия истопников таскала полные короба хвороста и поленьев из одной комнаты, где стоял камин, в другую такую же… Поодаль от огня приходилось мёрзнуть, а если огонь пылал, под навесом камина можно было сомлеть от жары.
Опочивальню, где находился хозяин, отгородили от большого зала графского дома, возведенного внутри крепости и со всей роскошью обставленного еще его родителями. Пол возле огромного камина, сделанного из двухцветного мрамора, в котором ярко горели и потрескивали дрова, покрывали два больших ковра, привезенные торговцами с Востока. Правда, их бьющая в глаза пестрота уже несколько поблекла, но все еще горела алыми и синими красками с блестками золотых нитей.
По бокам камина висели нарядные шпалеры, сплетенные из шерстяных нитей под руководством его матери Адельгайд, которую он похоронил несколько месяцев назад. Они не только украшали помещение, но и ограждали от холода каменных стен. В комнате, кроме огня в камине, других источников света не было, а потому было темновато, и рисунки на шпалерах просматривались плохо. Однако Рауль и без света знал их до мельчайших подробностей.
Левее двери стояло просторное ложе под синим бархатным пологом, вышитым золотыми нитями. Таким же покрывалом была застелена и постель, на которой были раскиданы небольшие подушки из золотой парчи.
– Что тебе нужно, Бастиан? – спросил он своего постельничего, застывшего возле дверей, словно деревянная статуя.
– Уже очень поздний час. Я пришел, чтобы помочь вам раздеться.
– Воду для купания в кадку наносили?
– Давно. Боюсь предположить, но, наверное, она уже остыла.
– Тогда добавьте горячей.
– Сейчас распоряжусь, мой господин, и тотчас – обратно.
– И не задерживайся.
Бастиан вернулся довольно быстро и стал помогать графу снимать одежды. Затем провел его в умывальную комнату и помог забраться в огромную кадку, от которой поднимался различимый пар.
– Помой мне спину и пойди прочь. Вернешься, когда позову.
Постельничий бесшумно, словно тень, выскользнул из комнаты, оставив графа наедине со своими мыслями.
А они были об Анне, этой золотоволосой колдунье, которая украла у него сердце. Его душа все дни, прошедшие в разлуке с ней, маялась от любви, которую он не мог разделить с женщиной, ставшей его наваждением.
Для него было наградой просто видеть ее каждый день, любоваться красивым лицом, тонуть в омуте ее голубых глаз, вдыхать аромат, исходивший от неё… И при этом не сойти с ума.