– Ладно, детка. Загрузил я тебя. Не бери в голову, – он уже в прежнем беззаботном настроении погладил меня по щеке. – Отвезти тебя куда-нибудь поужинать? Чего хочешь?
Я прислушалась к себе и поняла, что кусок не полезет в горло. Есть в ресторане под прицельным взглядом Кевина и общественности? Нет уж, увольте. С меня достаточно напрягов для первого дня.
– Домой хочу, – надула я губы. – К себе домой. В свою ванную и свою кроватку.
Кевин мечтательно втянул носом воздух.
– Сегодня Хантер вряд ли приедет ночевать. Давай я тоже приду в твою кроватку?
Еще чего. У меня куча дел, и отдыхать я торопилась только для вида. Да и Кевин оказался слишком отходчивым. Я думала, что обидела его недвусмысленным намеком на близость с Джеймсом, ан нет, он опять готов взяться за свое! Или это манера общения у него такая – постоянно делать подкаты, получать от ворот поворот и особо не расстраиваться?
– А больше ты ничего не хочешь? – съязвила я противным голоском, и он расхохотался.
Что ж, кажется, к Фоксу мне удалось легче найти подход, чем к его упрямому братцу. Но как же пухла голова от бесконечных вопросов!
Я отвернулась к окну и принялась наблюдать за дорогой. На этот раз мы действительно двигались из центра, так что мои предположения о загородном особняке вроде бы сбывались. Кевин включил радио, по которому играла веселая попса, и принялся подпевать, постукивая пальцами по рулю и периодически вызывая у меня улыбку. Нет, я не стала ему доверять ни на грамм больше и по-прежнему собиралась найти подтверждение или опровергнуть каждое его слово, но не могла не признать, что в его компании, если, конечно, не приходилось усиленно изображать из себя Фэй, а удавалось просто молчать и улыбаться, я чувствовала себя проще.
Может, это потому что от него в мою сторону не исходили такие волны ненависти, как от Джеймса? Он не осыпал меня презрением, как его брат, который не упустил случая назвать журналистов «свитой» и всячески подчеркивал, что я слишком зазвездилась и нацепила корону? Но, господи, почему же у меня по-прежнему тряслись колени, когда я вспоминала, как Джеймс взял из моих пальцев бокал, как отшвырнул его в сторону, как делал со мной то, что хотел, не спрашивая даже. Железобетонная, наглая уверенность в том, что он имеет право на все. Или так случилось потому, что я сама дала ему это право?