– Как они сделаны?
– Кто?
– Корабли! Теперь все так делают? Какое водоизмещение? Из чего оснастка? Какие ядра бросают? А шпангоут почему не украшен? Сколько один такой стоит?
– Я не знаю. Не понимаю в них ничего. Корабли. Военные. Ядра давно не используют. Стоят дорого очень.
И тут он опять полез через ограду, ну что за беда!
– Сплаваю посмотрю поближе!
– Куда? Вода ледяная! Утонешь! Ты на него не взберешься. Тебя пристрелят вообще!
Только последнее его и остановило.
– Да, пробормотал он, выключаясь, – должен быть часовой по уставу. Он не разрешит на борт.
– А то, что он будет стрелять, тебя не волнует?
– Не.
Он вытянул тощие руки, закатанные рукава повисли мешками. Был ли виноват свет луны, но мне показалось, что его тело просвечивает насквозь, позади проступали очертания корабля, а на черных кудрях появилась дорожка седины.
Невдалеке остановилась цистерна, рабочие раскрутили толстую гибкую трубу, ее конец опустили в Неву. Труба зачавкала, и уровень реки заметно понизился.
– Они разломают мой город, а я исчезну. Перестану существовать. Ты не знаешь, скоро начнется огненная потеха? Хочу еще раз увидеть.
– Он же не будет разрушать город, может, отреставрируют, станет лучше прежнего.
Самому было противно слушать свое козлиное мемеканье. Но что я мог сказать? Что я полнейший кретин и трус и черкнул подпись, лишь бы не уволили? Испугавшись сердитой начальницы? Мне не нужно было сидеть в окопе, идти под пули, лезть на крепостные стены и махать саблей. Меня не просили строить корабли голодным и с кровавыми мозолями. Единственное, что я должен был, – не подписывать бумаги, которые навредят городу. Отдадут на растерзание самому паршивому реставратору в мире. И я даже этого не осилил.
Михайлов, кажется, все понял, потому что сказал примирительно:
– Ты не виноват. Не ты, другой подписал бы.
Но подписал-то ведь я! Какое мне дело до «другого»? Отмотать время на полсуток назад, я взял бы эти проклятые оригиналы и… Оригиналы!
– Стой здесь! – велел я. – Обещаю, город будет в порядке. Мы еще такие корабли забабахаем, что никому не снились! Никуда не уходи, не вздумай лезть в воду!
Впрочем, воды-то уже не осталось, корабли опустились на высохшее дно, а цистерна, плюхая раздувшимися боками, покатила вдоль набережной.
Я бежал, как никогда в жизни не бегал. Мимо пыльного пятна на земле, как от старой мебели. Раньше здесь стоял Исаакий, теперь части его купола толкали в чехол из мешковины.