В тот вечер я наговорил много гадостей. Они срывались с губ с таким же чувством, как когда вещи выпадают из трясущихся рук. За что? За нашу улыбку. За то, что она больше не только моя. Аргументы? Их нет. Я просто это почувствовал. Боже, как он плакал! Он так не горевал даже тогда, когда его родная мать покинула наш мир.
Деревья, что располагаются глубже опушки, должны переходить в непроглядную темноту. Но как быть с солнцем? Этот лес не из тех, что не пропускает свет. Это мой лес. Я его сделаю светлее.
Что бы там не было – не тьма тебя похитила. Ты ушла сама. В тот вечер. Узнать бы только наверняка. Может, было бы спокойнее.
Восемнадцать ноль-ноль. Пора собираться на групповую терапию. Джинсы, рубашка, ошейник, поводок, уровень воды в миске. Гуляем, делаешь свои дела. Ты так смешно смотришь на меня своими холодными глазами. Как я мог подумать, что этой ночью ты был враждебен? Как я решил, что ты хотел меня съесть? Что это вообще было? Обнимаю, целую, треплю за щёки, хватаю за морду.
В троллейбусе комфортно. В наушниках моя музыка. Она со мной со времён моего первого кассетного плеера. Все наши здесь. Будто ты не один. Будто с тобой садится разговаривать героиновый наркоман, а ты его внимательно слушаешь и даже принимаешь какие-то важные решения, исходя из того, что он тебе сказал.
– Всем привет, меня зовут Света. Я развожусь с мужем.
Какой ужас, боже мой.
– Всем привет, мы с Игорем решили завести второго ребёнка, или третьего… – плачет
Удачи.
– Кирилл, есть ли у тебя новости?
– Я завёл собаку, я начал писать новую картину. Я чувствую себя гораздо лучше. Сегодня завтрак мне пришёлся по вкусу!
– Всем спасибо! Давайте обнимемся! – Светлана, новоиспечённая охотница, никак не угомонится в своём желании держать всё под контролем.
Я слышал вас. Я слышал возле лифта. Я не такой ленивый, мне больше по нраву лестницы. Что там было? Это тот, который уже восемь лет не может найти бабу? Он опять заладил одно и тоже? Ему так плохо, что жизнь не в радость? Какие молодцы. Я лучше не буду сюда ходить вообще, чем буду обниматься с этими лицемерами! Павел Александрович категорически против таких окончаний терапии. Нет, он так не говорил, но я вижу по глазам, по его жесту, коим он поправляет очки. Терпеть ваши прикосновения на себе – это сотни штыков, это тысячи мечей, которые я сам в себя бы вонзил. Одним словом – идиотизм. Мы все так любим друг друга и поддерживаем, находясь в контексте, но обсуждаем и толкуем о том, что здесь видим и слышим, стоит влиянию мастера покинуть нас. Класс…