Майор подошел с секундомером к Клопову, стоящему со снарядом, зажатым между ног, и с ключом в руке.
– Так, – сказал он, многозначительно посмотрев на Клопова, и, щелкнув секундомером, скомандовал: – Ставь трубку!
Клопов дернул было ключом и замер в недоумении.
– Медленно, медленно, так не пойдет, – осуждающе сказал новый помощник командира полка.
Ларин стоял растерянный: не мог же он при всех сказать майору, что, прежде чем ставить трубку, надо дать команду, какую именно трубку ставить.
Неловкую, внезапно возникшую паузу прервал сам Клопов:
– Прошу прощения, товарищ майор, рука сорвалась. Теперь можно проверять.
– Ставь трубку! – крикнул майор.
– Есть! – гаркнул тут же Клопов.
– Молодец! – сказал проверяющий, глядя на секундомер, и снова: – Ставь трубку!
– Есть!
– Ставь трубку!
– Есть!
И так раз десять подряд. И каждый раз Клопов поворачивал наобум ключом ободок снаряда и кричал: «Есть!».
Пораженный скоростью трубочного, майор, пряча секундомер, приказал:
– Объявить ему благодарность!
Артиллерийскую науку майор, видимо, знал понаслышке. И то ли поэтому, а может быть, по другой причине, но через три дня его из нашего полка отозвали. А мы Клопову долго еще после этого кричали при встрече:
– Ставь трубку!
Вспоминаю и другой случай. Стояла страшная жара.
Ходили по военному городку все разморенные. В это время с инспекцией приехал из округа полковник. Проверяющий ходил по городку и всех разносил в пух и прах. Рядом с ним – начальник штаба.
А тут – ЧП. Неизвестно откуда появился пьяный писарь (потом выяснилось, что он только что вернулся со свадьбы сестры). Стоит писарь посреди городка и разглагольствует.
Что делать? Друзья «проявили находчивость»: взяли писаря за руки, за ноги и со словами: «Лежи тихо, а то погибнешь» – спрятали его под грузовик, стоявший на площадке.
Подходит полковник к грузовику и видит: ноги чьи-то из-под машины торчат.
– Как фамилия бойца? – спрашивает полковник у начальника штаба. Тот назвал первую попавшуюся.
– Молодец. Единственный человек делом занят. Объявить ему благодарность, – сказал полковник и уехал из городка.
Рассказывали, что на другой день обнаглевший писарь потребовал объявления благодарности перед строем. Начальник штаба дал ему трое суток ареста.