За спиной у Пола – разрушенный брак, который никогда не был искренним и исполненным любви. И тут он начинает понимать, что вроде бы вот оно, настоящее чувство, но … «Мужчина и женщина за запертыми дверями в теплый полдень. Они вполне могли бы заниматься сексом. Но тут ничего подобного. Это всего лишь медицинский уход.»
Надо сказать, что Пол – человек, проживший всю жизнь практически без сильных эмоций. ««Фривольный» – неплохое слово, чтобы подвести итоги: каким он был до этого происшествия, а возможно, и сейчас таким остается. В течение своей жизни он не сделал ничего особенно дурного, но и хорошего не сделал. Если не осталось никого, кто мог бы объявить приговор по поводу такой жизни, если Великий Судия над всеми отказался от вынесения приговоров и удалился, чтобы заняться своими ногтями, он объявит приговор сам: упущенный шанс.» И тут вдруг его охватывает, как ему кажется, истинное чувство, и кроме того, неистовый альтруизм, навязчивое желание помочь Марияне и ее семье. Но иной помощи, кроме финансовой, он представить себе не может, что, естественно, вызывает отторжение Марияны и ее мужа, рабочего на автозаводе. Мирослав был популярен в Хорватии, но сейчас вынужден трудиться на конвейере, ибо его былые заслуги никого не интересуют. Но так или иначе семья Йокичей пользуется расположением Пола. Нет, сценарий оскароносных «Паразитов» Пон Чжун Хо здесь ни при чем. Скорее здесь срабатывает idee fixe Пола о том, что он обязательно должен помочь, как бы коряво он эту помощь ни предлагал. А делать он это действительно не умеет – опыта же не было. И кроме того, Марияна не случайно называет его бытующим в Хорватии определением – «человек с закрытым сердцем». Да, Пол пытается открыть сердце, но он просто не знает, что с этим делать и как обращаться со своим чувством.
Кутзее добавляет к этому еще и этнический элемент. Естественно, будучи буром, он не мог не сделать отцом Пола голландца. Мама главного героя – француженка. И все переживания Пола Кутзее пытается представить в том числе и как борьбу его кровей, голландского рационализма и французской эмоциональности. Здесь, как мне кажется, он немного попадает в плен стереотипов: пресловутая французская легкость и эмоциональность – не более чем миф. Тем не менее, эта мысль красной нитью проходит через всю книгу.