– В общем, что будем делать?
– Товарищ полковник, я считаю, что убеждать ее в чем-то бесполезно. Такие, как капитан Миронова, желание пойти на компромисс воспринимают как проявление слабости. Лучше будет, если вы жестко потребуете от нее не вмешиваться в летную подготовку, да еще и упомянете, что по ее вине было сорвано выполнение полетного задания. Такие, как она, боятся брать на себя ответственность.
– Ну ты и рассказал! Хотя я так и сделаю.
– У меня жена – психолог.
– Я сейчас ее вызову, а ты подожди за дверью.
– Есть.
По коридору, цокая каблучками, прошла Марина Миронова, окатила Щербину холодным взглядом, скрылась за дверью кабинета полковника Михайлова. Олег, не удостоив ее внимания, отвернулся к стене, разглядывая план эвакуации из здания. Через некоторое время дверь открылась, на пороге стоял хозяин кабинета.
– Капитан Щербина, войдите, пожалуйста.
– Слушаюсь.
Капитан Миронова сидела у стола полковника, нервно теребя уголок листка с отчетом по психотестам. Она метнула на Щербину злой взгляд и тут же отвела глаза.
– Товарищ капитан, ваши данные психологического тестирования будут пересмотрены и уточнены, – ровный тон полковника не содержал и намеков на эмоции. – В дальнейшем будем считать этот инцидент исчерпанным.
Так, ручку на себя, увеличить обороты двигателя, меняем стреловидность крыла. Проконтролировать обороты двигателя по тахометру… Полковник Верескун сидел в командирском кресле бомбардировщика-ракетоносца Ту-22М2. Этот самолет был именным и входил в экспозицию Музея Дальней авиации.
Тем не менее все приборы в кабине, за исключением, разумеется, секретных, были сохранены. А пустые гнезда аккуратно закрыты пластиковыми панелями. Крылатые экспонаты музея хранились с трогательной заботой, ведь они были не только частью истории – они были частью летной судьбы тех, кто пилотировал эти уникальные самолеты.
Перед глазами же Валерия Валентиновича Верескуна проносились совсем иные картины. Вот он ведет свой краснозвездный ракетоносец над бушующей Атлантикой, а где-то там, внизу, укрывшись непогодой, словно шапкой-невидимкой, крадется туша атомного авианосца «Энтерпрайз». И нужно его обнаружить во что бы то ни стало.
А вот солнце над Каспием слепит глаза через защитные светофильтры летного шлема. И потом доклад штурмана: «Пуск произвел, ракета пошла!» И яркое южное солнце меркнет в нестерпимом сиянии двигателя ракеты, на скорости 3740 километров в час уносящейся к цели, которая видна лишь как метка на экране локатора штурмана.