– Слышь, старпом, ты можешь привести хотя бы один пример, когда что-нибудь делалось с твоего согласия, короче, с согласия народа?
– Что-то не припомню.
– А чего тут представлять? Весь Союз в это добро вляпался, – не выдержал длинный, с армейской осанкой. – Наше мнение никого не интересует.
– Ты что думаешь, я всю свою жизнь брожу по кладбищам и бутылки собираю? – снова вмешался первый знакомый. – Да я до перестройки в конструкторском бюро работал на заводе Козицкого. Мы цветные телики конструировали и сами производили, не хуже японских!
– Ну тут ты слегка загнул, – заметил толстяк.
– Ну, чуть хуже, зато сами!
– Это точно, – кивнул головой толстяк, – он был суперским начальником КБ.
– Вот этот длинный – бывший майор, в одной из братских стран получил пулю в задницу, по-братски, ну его из армии и списали, – представил приятеля первый.
– Ага, отправили туда, куда пуля попала, – угрюмо заметил длинный.
– А толстяк, – продолжал новый знакомый, – был старшим помощником капитана на элитном океанском лайнере Михаил Лермонтов. Нам всем слегка больше тридцатника.
– Под сороковник, – уточнил длинный.
– Самое золотое время. И вдруг бац – и мы все, как ты говоришь, однажды проснулись в чужой стране. И нас никто не спрашивал, хотим мы этого или не хотим.
– Ну почему же, – возразил майор, – спросили, не колет ли меня в зад пуля, когда я сажусь. Я сказал: «Нет, когда я сажусь, то пулю из задницы вынимаю». Я думал, что они прикалываются, ведь пулю-то мне удалили. Но там шуток не понимают, а тут еще КПСС сама себя высекла. Одно к одному, списали подчистую. Извини, перебил.
– Ничего страшного, – продолжил Михаил. – Ну а если к тому же, представим себе, этот человек оказался без родных и друзей, без жилья и документов, без денег, одежды и пропитания?
– О-о-о, – протянул бывший начальник КБ, – это особый случай. Есть у нас и такие. Лохи они. Не знаешь правил – не суйся в бизнес. Захотелось денег срубить на халяву. Рыночная экономика им мозги быстро вправила. Сейчас всем органы и бандюки заправляют. Вот на них лох и напоролся. Был человеком, стал бомжом. Как говорят одесские евреи, жадность фраера сгубила.
– Да, фраеров заметно поубавилось.
– Зато бомжей немерено.
– Понятно, эта гипотеза не проходит.
– Не, не катит.
– Ну а если, предположим, случилось так, что наступило затмение, неведомые силы обрушились на мою жизнь? Если, предположим, я скажу, что потерял сознание в одном веке, а когда очнулся, гляжу – уже век другой. Амнезия. Все как обрезало.