«Ну, как, товарищи?» – спросил секретарь партячейки Кликунов. Далее ход собрания развивался следующим образом:
Кликунов: Ну-с, дорогие товарищи, личность вам его ясна или требуются еще какие-нибудь сведения?
Голос: Нет, не требуются.
Кликунов опять зачитал анкеты: «Со стороны социальной подходящий» – на этот счет все соглашались.
Петухов: Может ли быть, чтобы в армии не было партийцев?
Виничек: У меня имеются документы подтверждающие, что я написал, дело ваше, я особенно не настаиваю.
Кликунов: Физиономия ясна. Давайте предложения.
Соловьев: Воздержаться.
Голоса: Что значит воздержаться?
Бюро было обязано принять четкое решение. Виничек признался, что подал анкету только после вызова на бюро. «Его поторопили», – язвительно заметил Кликунов. Виничека исключили – единогласно[221].
Через три месяца Виничек вновь предстал перед ячейкой (4 мая 1926 года).
Кандидат признал, что общественную работу в Омском рабфаке не вел потому, что «свои учебные занятия совмещал со службой в Красной Армии», где был назначен секретарем военкома. Частую переброску объяснял «стратегическими соображениями». Из армии уволился как рядовой. Раньше не перевелся в члены партии ввиду «частой перемены моей службы и не имением поручателей». Виничек спрашивает: «Почему бюро применило меру наказания „только исключить“?» – «Бюро долго билось над этим вопросом, – последовал ответ Кликунова, – и у него не образовалось ясного представления на сообщение Виничека о том, что он „не мог перевестись, потому что был в полном отчуждении“ и т. д. Трудно представить, что Виничек, пребывая 5 лет в партии, упускает вопрос о своем переводе в члены. Если возьмем кроме полосы отчуждения Омский рабфак, на котором товарищ пробыл 2 года, и тоже там не позаботился перевестись. Дальше товарищи рекомендующие… которые так сильно расписывают, что знают его психологически, идеологически и т. д. Но, по-моему, это все дуто. Дальше работа его в парткоме тоже неважна – он не зарекомендовал себя как… дисциплинированный товарищ».
Акишев, работавший с Виничеком в парткоме, поддержал строгость решения бюро, заметив, что тот «плохо относился к своим обязанностям». «Его никогда нельзя было застать». «Встречаясь с товарищами, он никогда не говорил о своем переводе в члены, совершенно не интересовался общественной работой», – добавил Брукер, знавший кандидата по Омскому рабфаку. «Тов. Виничек страшный индивидуалист», – суммировал Субботин.