«Это я, и мне нужна помощь».
В тот же миг дверь отворилась, и за ней возникло старческое круглое обеспокоенное лицо, которое могло помимо возраста и округлых щек еще похвастаться пышной и белой как снег бородой, образовывающей конгломерат с топорщащимися того же цвета усами.
Прежде чем лицо произнесло хоть что-то, Госпожа зашипела на него: «Тссс! Только тихо, а то разбудишь!»
«Э-м, – лицо отрыло рот, лицо закрыло рот, – что случилось Труди?» – наконец вопросило лицо шёпотом.
И вот так всегда во всех мирах и реальностях. Вы можете быть уважаемой старой знахаркой, к которой исключительно уважительно обращаются все от богачей до нищих, и вы же можете быть грозной как шторм и вселяющей в душу трепет Госпожой, к которой и вовсе побоятся обратится кто бы то ни было. Но всегда найдется человек, для которого вы будете просто Труди, и плевать он хотел, насколько вы уважаемы и грозны.
–Да впустишь ты уже меня, не видишь что-ли, у меня ребенок? – гневно зашептала Госпожа Гертруда, и, не дожидаясь ответа, вошла в дверь, предоставив человеку за ней выбор отпрянуть или быть сбитым с ног.
–Эм… поздравляю? – с интонацией человека, проверяющего тот ли провод, на бомбе он сейчас перерезал, произнес старец, отпрянув в сторону перед летящей сквозь него Госпожой.
– Дурак! – повторяя высказанное минуту назад определение собеседника
– Это не мой ребенок, что ты несешь! – снова шептала ведьма, поставив корзинку на стоящий в комнате стол, и повернувшись лицом к пожилому стрику.
Тот пошамкал сухими губами и закрыл дверь, услышав на это очередное приглушенное: «Тссс! Тихо ты!» и баюкающее бормотание Гертруды.
– Это… – начала было Госпожа, убедившись, что тревога пробуждения ребенка оказалось ложной.
– Это … – вдруг она прервалась и, строго посмотрев на старца, сказала, – и прекрати паясничать! Я не могу с тобой серьезно разговаривать, когда ты вот… – она попыталась подобрать слово, указывая на него ладонью, но после непродолжительных попыток сказала «вот такой».
– Эх… – прошамкал старец и пошёл, направляясь к Гертруде, но на ходу преображаясь в высокого атлетичного пожилого мужчину, хотя при определении возраста вы бы растеряли все эпитеты.
На месте бесформенной мантии появились черные туфли, безупречно сидящие дорогие черные брюки, на поясе – широкий кожаный кушак с серебряной пряжкой, белоснежная шёлковая мужская блуза, белизну которой подчёркивал бархатный чёрно-красный жилет с мельчайшими резными узорами на боках.