Засунула гордость подальше, оправдывая себя тем, что спорить с маньяком опасно. Тем более, когда он мне вроде как не угрожает, а даже немного заботится.
Кофе не подкачал: он был божественно вкусным. Горечи ровно столько, чтобы мягко пощекотать язык и небо, крепости – достаточно, чтобы очнуться и взбодриться. Полдня, проведенные в режиме нервного ожидания, порядком вытрепали мои силы.
– И как же ты здесь оказалась, Сорокина Дарья Олеговна?
Тем временем, нахал уже одним глотком одолел свой напиток и разглядывал мой паспорт и посадочный талон.
– Надо было на Сапсане ехать. Уже давно бы на вокзале была, а не здесь торчала…
– Боишься летать? – Он усмехнулся, но как-то очень загадочно…
– Наоборот, люблю. Потому и выбрала самолет.
– Хм… Тогда зачем жалуешься?
– Затем, что вы мне не нравитесь, гражданин.
– Славон.
– Что? – Хорошо, что не успела сделать последний глоток. Иначе бы подавилась.
– Я вспомнил, что забыл представиться. Владиславом зовут меня.
– Положено говорить, что мне очень приятно. Однако я не скажу.
– Да ладно, Дарья Олеговна, не куксись! Что я тебе сделал плохого?!
– Ты – вор! – С силой стукнула чашкой по блюдцу. – И даже не стесняешься этого!
– Я не вор, Дарья Олеговна, я – твой спаситель. – Он выдержал театральную паузу. Мне еле хватило сил, чтобы не задать раньше времени вопрос. – Представь, если бы документы вытащил не я, а кто-то нехороший? И не по заднице тебя шлепнул, а тупо сбежал бы с ними?
– Ты меня шантажируешь!
– Поверь, моя хорошая… Ты даже не догадываешься, что такое настоящий шантаж. Я тебя лишь слегка учу внимательности, и ничего личного. Моего интереса в этом вообще никакого.
Слегка покоробило от панибратства, с которым Владислав называл меня то дорогушей, то «моей хорошей», и язык чесался, чтобы снова ответить грубостью… Но я смолчала. Доля правды в его словах была.
А еще принесли котлеты, пюре и салат. Я сделала вид, что крайне занята едой, и вообще не готова ни к каким дебатам.
Мужские руки невесомо порхали по внутренней стороне бедер, невесомо касаясь нежной кожи… Я замирала в ожидании, что они вот-вот сожмут крепче, надежнее, яростнее. Что я наконец-то почувствую, как он по-настоящему меня хочет. Прикрыв глаза, никак не могла сжать губы: дыхание вырывалось наружу, томное, горячее, жаждущее…
Все внутренние запреты слетели к чертям, каждая клеточка тела страдала в изнеможении и требовала разрядки. А он еще даже не начал со мной ничего делать по-настоящему. Только дразнил. И ласка была такая опасная: еще чуть-чуть, и прекратится. Было так страшно, что он возьмет сейчас и перестанет меня трогать. Я бы с ума сошла, серьезно! Реально свихнулась бы от неудовлетворенности!