– Да он живее живых, старый мой друг, он приходит каждое утро ко мне на лавку, и мы с ним говорим обо всем.
Правда, он стал гораздо молчаливее…
* * *
– Это двенадцатое Рождество без моего милого Оскара, – вздыхает Луиза, поглаживая Оскара-пса между ушами, – иногда мне кажется, что душа моего любимого Оскара вселилась в тебя, мой любимый пес.
Весь день Луиза провела в окружении своих детей, внуков, правнуков, они пели песни, веселились, вспоминали любимого Оскара.
Старик-пес тоже был окутан любовью близких Луизы.
Вечером, проводив гостей, Луиза долго смотрела в окно на звезды и гладила своего Оскара, который положил ей на колени мордочку и прикрыл старческие, уже начавшие мутнеть, глаза…
Их нашли в обед родные, когда, встревоженные тем, что Луиза не берет трубку, приехали к ним домой.
Их не встретил Оскар, не вышла Луиза, они оба остались смотреть в вечность, старушка и ее пес.
Она – сидя в кресле, он – положив голову ей на колени.
Луиза и Оскар.
* * *
«Следующий, следующий, следующий…»
Оскар покрутил головой, где это он, что-то знакомое, ааа, серая лента очереди.
«Я же пес, – вспомнил он. – А нет, опять человеческий облик, я что, опять? Да не-е-ет, не может быть…»
– Оскар, милый… где мы? – услышал он милый и родной голос.
Луиза, милая Луиза… Они не обманули, двенадцать отведенных ему лет он прожил рядом со своей милой Луизой.
– Луиза, Луиза, ничего не бойся, дорогая моя…
Они шагнули вдвоем в облако.
Белая фигура мельком окинула их взглядом, потом задержалась на секунду на лице Оскара и незаметно кивнула.
– Пройдите вперед. Желаю удачи, – шепнула она, чуть качнувшись вперед.
Крепко взяв за руку Луизу, Оскар сделал шаг.
Теперь их никто не разлучит, ему так обещали, он помнит. Они прошли весь цикл, теперь они свободны.
«Добро пожаловать… домой, – приветствовали их, – мы вам рады…»
Он появился в ее жизни внезапно, они жили с мамой и бабушкой тихо, весело и беззаботно.
Женское царство.
Приходит она домой, а бабушка необычайно взволнованна и будто бы стала меньше ростом.
– Ба, а где мама? – удивленно спрашивает она.
Бабушка прячет глаза и говорит что-то невнятное.
– Садись есть, – бабушка, не глядя, ставит на стол тарелку.
– Я не хочу, – капризничает девочка.
– Что еще такое, мой руки и садись есть, – сердито говорит бабушка. Девочка никогда не видела ее такой сердитой, а нет… видела, когда мама собралась ходить на сессию. Бабушка ругалась, почему-то не хотела пускать маму на сессию, хотя бабушка и знала, что сессия – это учиться, но, видимо, подозревала что-то плохое.