Наденька перевстретила его вечером.
– Что это вы, Николай Сергеевич, даже не приходите стенгазету писать?
– Вы с Геной Ивановым допишите, пожалуйста, а у меня дел много.
– Вот как?
– Да, и это… знаете, зря вы моей жене наговорили всякого, извинитесь перед ней.
– А если не извинюсь? – выкрикнула со слезами.
Пожал плечами.
– Ваше дело, я вам ничего не обещал, у нас с вами ничего не было и быть не могло. Я жену люблю и… дочь, она для меня самая красивая.
– Кто? Кто самая красивая? Ваша жена?
– Да, и жена тоже. Извините, мне нужно идти.
Как рукой сняло дурман тот любовный.
А с Зинаидой своей всю жизнь Николай прожил, все удивлялся уму ее и легкости, все благодарил бабушку свою, Полину Поликарповну, что посоветовала к Гузеевской девке присмотреться, что, мол, умом в папашу своего и деда покойного.
Так и получилось.
Много детей вырастила Зинаида, всю жизнь проработала учителем, своих троих – у Танюшки еще два брата народились, Миша и Юра, – выучили, в люди вывели.
Внуков-правнуков помогали воспитать.
И никогда, никогда Николай плохого слова про свою Зинушу не молвил, а она про него.
Никогда словом не обмолвилась Зина о том, что чуть не развалилась молодая на тот момент семья.
Дочерей и снох учила умными и мудрыми быть, говорила, что от женской мудрости многое что зависит. Всю жизнь с благодарностью вспоминала мудрую бабушку мужа своего, Полину Поликарповну.
А если кто усомнится, если кто скажет, что не было любви и страсти у Зинаиды с Николаем, так зря, это все было, только не всем об этом знать надобно.
Умная она была, Зина, умная.
Так про нее и в поселке до сей поры говорят, умная Зина, с уважением.
Ее все знали.
Ходила в старом черном зипуне, обмотанная какими-то платками, тряпками.
Следом шли коза и собака, и, куда бы она ни отправилась, они шли всегда за хозяйкой.
Идет она в магазин, или в пекарню, а может в контору или в сельсовет, коза с собакой всегда плетутся следом, такие же старые и ободранные.
Дом ее, тоже старый и покосившийся, стоял немного на отшибе, огород, находившийся под склоном, оканчивался у самого озера, дальше за озером был луг и лесок.
Открывалась такая лубочная картинка, да только дела ей не было до этой красоты, равнодушно взирала она на мир поблекшими белесыми глазами.
У ворот ее всегда ждал кот, серый, мордастый, с отмороженными ушами, большими навыпучку глазами и огрызком хвоста, который тоже то ли отморозил, то ли потерял в пьяной, дурманящей, весенней драке с соседскими котами, когда был молод и полон сил.