– Так всегда и бывает, – сказала миссис Рэттери.
– Бренда узнает через час… если Джок ее застанет. Но вряд ли она дома. А он не будет знать, где ее искать, – ведь в квартире никого нет. Она ее запирает, когда уходит, и квартира стоит пустая… а ее часто по полдня не бывает дома. Я знаю, потому что иногда звоню и никто не отвечает. Бог знает, сколько он ее будет разыскивать. Может, пройдет еще столько же времени. Значит, будет восемь. Скорее всего, она не придет домой до восьми… Подумайте, пройдет еще столько же времени, пока Бренда узнает. Трудно поверить, правда? А потом ей еще надо добраться сюда. Есть поезд, который уходит в девять с чем-то. На этот она может попасть. Я все думаю: может, мне тоже надо было за ней поехать… Но мне не хотелось оставлять Джона одного.
(Миссис Рэттери сосредоточенно склонилась над пасьянсом – группки карт, ловко, как челнок по ткацкому станку, ходили взад-вперед по столу, хаос в ее руках претворялся в порядок, она устанавливала предшествование и последовательность, символы у нее приобретали связь и взаимозависимость.)
– Конечно, она, может, еще будет дома, когда он приедет. Тогда она успеет на вечерний поезд, она раньше всегда так возвращалась, когда уезжала на день в Лондон, до того, как сняла квартиру… Я пытаюсь представить себе, как все это будет. Джок войдет, она удивится, и тут он ей скажет… Джоку будет очень тяжело… Она может узнать в полшестого или чуть раньше.
– Какая жалость, что вы не умеете раскладывать пасьянс, – сказала миссис Рэттери.
– В каком-то смысле мне станет легче, когда она узнает… Нехорошо, что Бренда ничего не знает, словно у меня от нее секреты… Я не представляю, как у нее складывается день. Наверное, последняя лекция кончается около пяти… Интересно, заходит ли она домой переодеться, если ее пригласили на чай или коктейль. В квартире она почти не бывает, там так тесно.
Миссис Рэттери посидела в мрачном раздумье над разложенными картами, потом сгребла их в кучу и разложила пасьянс еще раз, теперь уже ничего не загадывая; тут пасьянс бы и вышел, если бы не завязнувшая бубновая шестерка и застопорившая все дело группа в одном углу, которую никоим образом нельзя было передвинуть.
– От этого пасьянса – одно расстройство, – сказала она.
Снова раздался бой часов.
– Всего четверть часа прошло?.. Знаете, я б, наверное, спятил, если б сидел тут один. Как вы добры, что остались со мной.