– Выбросит! – вслух догадалась Рита Черкасова.
– Вспугнуть бы… – прошептал мечтательно чернявый Михейцев.
Англичанка стояла спиной: надо было успеть, пока она не обернулась. И, прицелившись, Костя Батищев сильно и точно запустил в ворону тряпкой. Но слишком сильно и слишком точно – так, что даже ахнули: мокрая и оттого тяжелая тряпка накрыла птицу, сбила ее и только упростила учительнице дело. Она взяла этот трепыхающийся ком – и выкинула.
Стало очень тихо. Наталья Сергеевна захлопнула окно и стала быстро-быстро перебирать и перелистывать на столе свои записи…
– А мне мама говорила, что птичек убивать нехорошо, – меланхолически сказал переросток Сыромятников.
– Без суда и следствия, – добавил Михейцев.
Не очень послушной рукой Наташа стала выписывать на доске лексику к новому тексту. Но класс не унимался.
– Наталья Сергеевна, ведь четвертый же этаж! В тряпке! Зачем вы так, Наталья Сергеевна! – волновались девочки.
Напрасно она пыталась вернуться к английскому, напрасно стучала по столу и повторяла:
– Stop talking! Silence, please![1] – (Чужой язык раздражал их, пока не выяснили кое-чего на своем.)
Генка, ни слова не говоря, сердито-серьезно следил за событиями. Зато острил, розовый от злости и возбуждения, его соперник Костя Батищев:
– Гражданская панихида объявляется открытой… Покойница отдала жизнь делу народного образования.
– Батищев, shut up![2] – грозно сказала учительница.
– А может, не разбилась? – предположил кто-то. – Я сбегаю погляжу, можно, Наталья Сергеевна? Я мигом, – вызвался Сыромятников и уже встал и пошел. – Я даже принести могу – живую или дохлую, хотите?
Наташа схватила его за рукав:
– Вернись!
– Ты не сюда, ты Илье Семеновичу принеси, – медленно, отчетливо произнесла Рита. – Пусть он видит, какие жертвы для него делаются…
Это оскорбило Наталью Сергеевну до слез, она задохнулась и скомандовала на двух языках:
– Черкасова, go out! Выйди вон!
Рита дунула вверх, прогоняя падающую на глаза прядь, переглянулась с Костей и неторопливо, с улыбкой, ушла.
Сыромятников – вслед за ней.
– Интересно, за что вы ее? – сузил глаза Костя. – Ребятки, нам подменили учительницу! У нас была чудесная веселая девушка…
– Батищев, go out! Я вам не девушка! – выпалила Наталья Сергеевна под хохот мужской половины класса.
– Ну все равно – женщина, я извиняюсь, – широко улыбаясь, продолжал Костя. – И вдруг – Аракчеев в юбке.