Анипа стряхнула страх.
Нужно действовать. Немедленно. Пока не поздно.
Анипа вскочила. Кинулась искать веточку, листочек – что-нибудь! – только бы отшвырнуть проклятый камень и больше к нему не прикасаться. Ничего подходящего не нашла. Сорвала с плеч мешок с дикоросами, запуталась в ремнях и взвыла от досады. В отчаянии упала на колени, закричала на камень самым яростным и громким криком, на какой была способна.
Накричавшись, присмирела. Развязала обережной мешочек, сшитый из двух оленьих ушей, и отобрала лучшие бусины – самые крупные, прежде бывшие зубами молодого моржа и выточенные для Анипы папой. Вслух обратилась к хозяину предгорья, умоляя простить её с братом за то, что они нарушили его мертвенный покой. Положила три бусины возле проклятого камня. Одолев мимолётное сомнение, добавила к ним беленький птичий клювик.
Матыхлюк, ошеломлённый, наблюдал за сестрой. Не пошевелился, когда она позвала его прочь от Чёрной горы. Анипа схватила брата за руку и силой потащила за собой. Вспомнила об испачканных пальцах и принялась тереть их пучком травы. Не помогло. Тогда Анипа заметалась в поисках лужи, но кочки, как назло, всюду попадались сухие. Закружившись, услышала, как её дрожащим голосом окрикнул Матыхлюк, и поняла, что постепенно возвращается назад, к Чёрной горе. Морок действовал даже здесь, в предгорье… Анипа вернулась к брату. Достала мешок из моржового желудка – полила руки чистой водой. Оттёрла бурую грязь с пальцев и прошептала Матыхлюку:
– Бежим.
Из-за горы, из глубин Скрытого места, донёсся шипящий нарастающий гул. Хлестнул ветер. В воздух вновь поднялась травяная пыль. Хозяин предгорья не удовлетворился бусинами и клювиком. Он жаждал крови.
– Бежим! – не выпуская руки брата, повторила Анипа.
Гул и ветер преследовали их, нагоняли грозовым накатом, толкали в спину, норовили опрокинуть. Ноги подворачивались на кочках, Анипа и Матыхлюк падали, но помогали друг другу встать и мчались дальше. Только не оглядываться! Что бы там позади ни происходило, Анипа не хотела этого видеть. Рядом, задорно подпрыгивая, пролетел нерпичий поплавок. Напрасная уловка. Если брат и заметил его, то не подал виду. Свободной рукой Матыхлюк зажал ухо. Наклонив голову, спрятал глаза от ослепляющего ветра.
Анипа сквозь слёзы высматривала путь, боялась, что в желтоватой взвеси вновь обнаружит силуэт лукавой горы, однако впереди открывался привычный простор Тихого дола. Бежать становилось проще. Ветер слабел. Таинственный гул рассеивался и вскоре стал неразличимым.