Из воспоминаний полковника запаса Всеволода Грязнова:
«…Дима Новиков, сибиряк, механик-водитель БМП-2. Его родители из города Омска приехали на полигон. Думал, чтобы забрать сына. А они приехали «в глаза посмотреть командиру, который в бой поведет». Познакомились. Пробыв на полигоне два или три дня, уехали домой со спокойной душой. Я имел хороший опыт по подготовке механиков-водителей. Кстати, горжусь тем, что из всех рот 166-й бригады, передислоцированных в Чечню, только моя рота прибыла на своих родных, штатных БМП в количестве 14 единиц.
Не могу забыть и такой случай. Подобрал себе старшего механика-водителя роты (татарин, образование техническое, руки золотые, прирожденный водитель). Но вот приезжает его мама, суток пять живет у нас в лагере, греется в палатке, кушает кашу солдатскую. Однажды стала передо мной на колени и запричитала: мол, единственный он у меня сын, сама его воспитывала, сообщила, что у него врожденный порок сердца, показала медицинские документы, а медкомиссию в военкомате он обманул – очень хотел служить в армии. И стала умолять, чтобы я заставил сына уехать с ней. Я не стал брать грех на душу, нажал на бойца и заставил самовольно оставить часть. Потом эта женщина, узнав, что в роте большие потери среди механиков-водителей, прислала мне в Тверь письмо, благодарила за сына…
… Жены наши пытались проводить какие-то митинги, чтобы сорвать нашу отправку. Особенно тяжело в то время было замкомбригу по воспитательной работе гвардии полковнику Сергею Васильевичу Устьянову – объяснять, обещать, призывать к совести. Ну а мы, офицеры, «включали дурака» и дома говорили, что готовимся к учениям. Так, благодаря жене, мои родители по дороге из Донецка в Петербург «случайно» спросили: «Сын, что ты думаешь об этой войне?» На что я ответил: «С этой войной не все так просто. Но я ротный, который готовил этих пацанов к предстоящей бойне. Почти все, кто остался, а не убежал, – из неполных семей: то мамы нет, то папы, то просто защитить их некому. Поэтому бросить их не могу».
Отец, шахтер донецкий, выслушал меня и сказал: «На Украине показывают документальные фильмы, где погибших русских солдат не хоронят, а грейдером зарывают. Самое страшное для меня – не то, что ты погибнешь (ты – офицер и знал, на что шел), – а то, что я не смогу тебя найти и похоронить по-человечески. А пацанов своих ты обязательно верни родителям…»