Виктор долго терпел, но не выдержал.
– Вот что, сын, – заявил он решительно, – завалишь выпускные экзамены – выкину всю твою эту требуху на помойку, ты меня знаешь.
И Сережа смирился, взялся за учебники, сдал все экзамены на четверки, принес аттестат зрелости, небрежно швырнул его родителям:
– Вот вам, подавитесь!
Отец вскочил с кулаками, и Нине едва удалось смирить разбушевавшихся мужчин. Сергею был представлен выбор: или он поступает в институт, или идет в рабочие на завод, рядом с отцом. Детство закончилось, и если он думает, что получит хоть копейку на свои бездельные занятия, то глубоко ошибается. Сережа выбрал Горный институт. Без всякого труда сдал вступительные экзамены, был зачислен, но уже в третьем семестре отчислен за непосещение лекций и неуспеваемость и загремел на два года в армию.
2
Институт не был нужен Сергею. Он решил, что станет настоящим художником. Только так сумеет он завоевать сердце Наташи. Наташа Горелая не была похожа на других девчонок, глупых и невежественных. В десятом классе девчонок было большинство – пятнадцать на десять ребят, и на что они были способны? Списывать на уроках, томно закатывать глаза и беспрерывно трещать – о новом кинофильме с душкой Тихоновым в главной роли, о новой модной прическе, как у Бриджит Бардо, о тряпках и, конечно, о мальчиках. Наташа была совсем другой, необыкновенной, тонкой и неземной. Сережа восхищался ее акварелями, в которых жило весеннее небо, прозрачные лепестки цветов, неопределенно смутные, тающие в воздухе силуэты людей. Она сама была акварельной. Облачко пепельных волос, акварельные, изменчивого цвета глаза – от ярко-синего, пронзительного, до прозрачно-голубого. Полураспустившийся бутон нежных губ, трогательный остренький подбородок. Ее лицо было неуловимо переменчивым, как и ее настроение. Наташа могла прийти в студию в модных джинсах, обтягивавших стройные ножки (и у Сережи перехваты- вало дыхание, магнитом притягивался взгляд) или в темном монашеском платье, плотно застегнутом на ее тонкой шейке, и мировая скорбь таилась в хрупкой девичьей фигурке и остановившемся взгляде. А он, Сергей, был неотесанным медведем, неуклюжим, неловким. Разве мог он сравниться с блестящим и галантным Эриком? Сережа молча страдал, мучился… и работал стоически и самоотверженно.