Он успокоился, потому что понял: оборотню не до него. Передвигаясь на трёх лапах, вместо четырёх, монстр пытался уйти в обратную от ребёнка сторону. Сперва Митчелл удивлённо вскинул брови, а затем увидел на чёрной шерсти алое пятно. Плечи малыша тут же расслабились, а руки опустили палку.
Кто-то успел подстрелить чудовище. Невероятно, жизнь дала шанс спастись! Но мальчик не рванул за охотниками, а продолжил стоять. Ирис восхитился, что видит оборотня вживую. Отец не разрешал рассматривать их трупы, и представление об этой расе у Митчелла младшего складывалось из картинок в книгах. Пользуясь случаем, он сравнил картинки с реальностью.
Вздыбленная, на вид жёсткая шерсть и короткие, заострённые уши. Хвост был настолько мал, словно его и не было вовсе. Ещё малыш присмотрелся к двум выпирающим клыкам.
Всё совпадало, вот только… В энциклопедиях писали, что рост оборотней достигает метра девяносто, а иногда – два. Этот оборотень был в разы ниже.
Тут до Ириса наконец дошло.
Пока мальчик разглядывал его, будто музейный экспонат, детёныш рухнул оземь и издал жалобный вой. Митчелл вздрогнул. Если быть честным с собой, он не планировал убивать такого же ребёнка. Всё мечтал бросить в ноги отцу самого крупного кровопийцу, но о существовании их детей даже не задумывался.
Убедившись, что опасности нет, Ирис осторожно подкрался к существу. Его тушка с каждым разом медленнее подымалась. Малыш отложил палку, присел на колени. Сам того не понимая, коснулся раны на чужом боку.
– Тише, – шепнул он на слабое шипение. – Я только посмотрю.
Мальчик немного оттянул мех на повреждённом месте. Однако оборотень распахнул глаза, задёргав лапами, и Митчеллу пришлось отпрянуть. От сверлящего, но в то же время отчаянного и беспомощного взгляда ему стало не по себе. Жалость неожиданно кольнула в сердце.
Малыш до конца познал истинное предназначение охоты. Осознание отрезвило пьянящее желание славы, точно ведро холодной воды. В тех же книжках оборотней описывали как демонов, поднявшихся из ада для уничтожения людей. «Не способны страдать и испытывать боль», тогда почему этот детёныш так болезненно стонет? Почему не напал на Митчелла, если для него важнее всего – убийство, а не собственное благополучие?
Понимание, как устроен мир, разбилось на осколки розовых очков. И то, что мальчик увидел за ними, совершенно ему не нравилось. А увидел Ирис испуганного монстра, слабого и нуждающегося в защите, как… он сам.