– Видишь вон ту женщину? – спросил монсеньор.
Каталонец взглянул в ту сторону, куда указывал старик, и увидел полную монахиню, которая стояла в густой тени олив, возведя очи к небу, и медленно перебирала четки. Ее губы чуть заметно двигались…
– Да нет же, не ту толстуху, которая в тайне жует шоколад! – нетерпеливо одернул мастера Салафия, проследив за направлением его взгляда.
– Разве? – Федерико нахмурился и внимательнее вгляделся в лицо женщины. – По-моему, она молится, монсеньор.
– Ну, я бы на ее месте помолился, чтобы старшие сестры не заметили. Она только что достала из кармана конфету и сунула за щеку, а сегодня – постный день. Посмотри, какое благостное выражение на ее лице! Женщина выглядит так только в двух случаях: когда ест сладкое и когда хочет сделать вид, что она тут ни при чем. Нет, я имел в виду вон ту, видишь, которая поправляет капор?
Федерико подошел чуть ближе и тогда, наконец, увидел ее. Женщина стояла к ним боком и аккуратно убирала под платок выбившуюся прядку темных волос. В какой-то момент она, как будто почувствовав на себе чей-то взгляд, повернулась лицом к мужчинам, и каталонец непроизвольно сделал шаг в сторону, хотя монахиня вряд ли увидела бы их в полумраке.
– Это она?
– Да. Твоя будущая кукла, знакомься.
– Симпатичная. Я представлял ее другой, – задумчиво произнес Федерико.
И это действительно было так. Сестра Джанна оказалась типичной итальянкой: смуглой, с темными и довольно близко посаженными глазами, чуть вздернутым носом, полными губами и очень заметными скулами. Довольно молодая – на вид не старше тридцати. Увидев ее, каталонец заметно расслабился. Он вдруг понял, что его так пугало во всем этом предприятии. Подсознательно он ожидал встретить чистого, невинного ангела, благоухающего святостью, этакую непорочную деву двадцать первого века. Но на ангела сестра Джанна совсем не походила. Даже наоборот, она относилась к тому типу женщин, которых с трудом можно представить в строгом монашеском облачении. Она могла бы быть официанткой в пиццерии, инструктором по йоге, хипстером или волонтером в Замбии – кем угодно, но только не монашкой.
– Ну что ж, оставим сестер размышлять о Боге на сон грядущий, – сказал монсеньор, опуская зеленую завесу. – Пойдем-ка присядем.
Они вернулись во дворик перед Домом Паломника. Все уже разошлись, и в окнах постепенно гас свет. Федерико краем уха слышал, что группа выезжает из Пармы на рассвете. Двое мужчин уселись на скамейку.