– За прогресс.
– Да уж, любезный мой попутчик, – сказал инженер после третьей рюмки, закусывая бутербродом с салями, – например, немцы коньяк только салями закусывают, считают это благородным. У них, знаете, если двое в купе встречаются и начинают выпивать коньяк, то один другому и говорит, а у меня салями есть, а другой, если он такого же класса господин, то отвечает, что у меня тоже салями. Это значит, что они примерно одного класса служащие, если это, например, армейский генерал или офицер из тайной полиции. А обыкновенные люди коньяк у них не пьют, шнапс употребляют и пиво.
– Все пьют, а в России, я посмотрю, тоже много пьют, – поддержал тему Николай Александрович.
– Да что там у нас пьют? Вот французы с утра до вечера пьют, а англичане в полдень начинают и каждый день пьют. Наши пьют по делу, а те – по часам. Я вам что предлагаю: запишите мой адрес, будете возвращаться в столицу – заходите, остановитесь у нас в городе, посмотрите какой он Омск. Расскажите о своих приключениях.
– Какие же у меня приключения? Обыкновенная служебная поездка.
– Не скажите. Когда молодой человек в такую даль отправляется, без приключений не бывает. Давайте выпьем за то, чтобы ваши приключения хорошо кончились.
– Наверное, мне будет много уже, – осторожно посетовал Николай.
– Что Вы, как же можно за это не выпить? А если случится что дурное, то и не простите себя. И я не прощу. Давайте-давайте, до дна.
– Да, широка душа русского человека, как страна наша безмерна…
– За родину надо обязательно выпить.
– За Родину, конечно, надо.
– За любовь к России.
– И за любовь следует выпить, любовь – он же облагораживает людей. Как Господь сказал, так и возлюбили…
– Жаль, что не Рождество сегодня, а то бы и за него выпили.
– Господь с вами, не смешите меня, – Николай улыбался, смотрел в темное окно, видел в нем отражающееся купе и двух господ без пиджаков с расстегнутыми воротничками и распущенными галстуками. Лица у них были веселыми, глаза пьяными.
Они изрядно надрались, но вели себя тихо, пили долго и, кажется, попутчики это заметили, утром они смотрели на него сочувственно. Инженер вышел, а Николаю оставалось еще около тысячи верст.
Сибирь уже не пугала, он свыкся с ее видом, с ширью и бесконечностью. Паровоз проносился по мостам через реки, пролетал над речушками и ручьями. Воды в Сибири было достаточно, а виды были прекрасные.