звучал в голове приятный бархатистый баритон.
— В зеркалах ничего не пропадает, в них всё сохраняется на многие тысячелетия. Зеркало ничего не может скрыть. Отражение можно только заслонить другим.
— Значит, когда я отражаюсь в зеркале, там остается какая-то моя часть? — спрашивала Татьяна.
– Да, это так, — следовал ответ. — Вот почему спустя много-много лет можно воссоздать события, которые вроде бы канули в вечность.
– А как можно с помощью зеркала заглянуть в будущее? — снова спрашивала Татьяна. — Ведь его ещё нет, оно ещё не наступило..
— Время — это спираль, – слышалось ей. — Прошлое закольцовано с будущим. Это, по сути дела, одно неразделимое целое, где одно вытекает из другого. Нужно только уметь вычленить то, что относится к будущему, из того, что уже произошло…
Вспомнить себя
Татьяна и раньше-то особой коммуникабельностью не отличалась, а теперь вообще замкнулась в себе. При первой возможности она доставала заветную шкатулку и смотрела, как скользят на гладкой поверхности обсидиана тени и световые пятна, складываясь в картины далёкого прошлого.
Однажды она увидела самого Джона Ди, и с тех пор его жизнь шаг за шагом развёртывалась перед ней. Это были видения наяву. Но такие чёткие и ясные, что порой осознавались, как реальность. Какая хрупкая связь возникла между ней и этим полулегендарным человеком, Татьяна не знала. И, тем не менее, всё больше и больше узнавала о нём.
Она переносилась в непостижимые глубины времени. Вот дворец короля Генриха VIII. Вот отец Джона Ди — высокопоставленный вельможа. Вот он сам, совсем ещё юный, учится в Кембридже, а потом в Голландии и Бельгии, вот уже читает лекции студентам в Париже…
А потом — возвращение в Англию, где его ждёт тюрьма: кто-то донёс королеве Марии I Тюдор, что Джон Ди предсказал, что королевский трон достанется сводной сестре Марии. И вот — желанное освобождение…
Татьяна пыталась «переключить» «ацтекское зеркало» на что-то другое, но оно упорно крутило выбранный самим Джоном Ди «киноролик».
— Может быть, хватит? – спросила она однажды.
— Тебе нужно вспомнить себя, – последовал загадочный ответ.
И в «ацтекском зеркале» отразились высокие стрельчатые окна, забранные решеткой. Сквозь венецианские стекла смутно угадывалась угрюмая громада главной башни замка высотой с современный шестиэтажный дом. Её зубцы напоминали стершиеся от времени волчьи клыки.