По сценарию конец фильма был счастливым. Но ни о каком счастье теперь не было и речи.
Мейер не успел особенно сдружиться с Арвидом, но все же съездил в Гетеборг на похороны. Жена погибшего актера не сказала ему ни слова, но смотрела так, как будто это он был убийцей ее мужа. Ей хотелось кого-то обвинить. Она не верила, что все это – просто нелепая случайность. Ей хотелось, чтобы кто-то был виновен. Чтобы кто-то взял на себя ответственность. Чтобы нашелся кто-то, кто не подумал, не предусмотрел. Но для того, чтобы предусмотреть чужую судьбу, надо стать провидцем. Провидцем Гарри Мейер не был.
Он возвратился домой совершенно разбитым и несколько дней пролежал в постели. И даже телефон отключил, чтобы его не беспокоили. Он знал, что не виновен, не всесилен, но в глубине души все равно чувствовал себя убийцей. Совесть не желала умолкать. Совесть шептала, что он мог бы сделать иначе вот здесь, продумать вот тут, а на тот злосчастный уступ не выходить вовсе?
Но разве мог он снимать эти сцены в павильоне на фоне декораций? Нет, не мог. Ему нужен был ветер. Настоящий. И море. Тоже настоящее, злое, холодное, соленое.
Постепенно Мейер пришел в себя. Фильм, его детище, следовало закончить любой ценой. Найти нового актера, доснять финал, отыскать дополнительный бюджет…
Спустя несколько дней мучительных раздумий Мейер позвонил Хиггинсу, оператору, стоявшему за камерой в тот роковой день.
– Хью, у тебя остались те кадры, которые ты снимал после смерти Андерсена?
– Да, ― ответил тот после паузы. ― Но материал совсем сырой.
– Мне нужно их посмотреть, ― произнес Мейер и положил трубку.
Через три дня уже они сидели в полутемном зале и снова и снова пересматривали эти жуткие кадры. И Мейер ловил себя на мысли, что они прекрасно вписываются в фильм. Этому сценарию не требовался счастливый конец ― его и впихнули-то туда в угоду продюсерам. Но раз сама судьба вмешалась в сюжет ― кто такой Мейер, чтобы спорить с ней?
– Что мы будем делать, Гарри? ― нарушил затянувшееся молчание Хиггинс.
– Что делать? ― переспросил тот задумчиво, а затем повернулся и взглянул на него в упор. ― Мы будем доделывать фильм.
Оператор недоуменно покосился на него, ожидая пояснений.
– Мы вставим эти кадры в фильм. Снимем рыдающую жену викинга, смонтируем концовку, и этот фильм будет выглядеть так, и должен был выглядеть с самого начала.