– А может, и к лучшему? – робко спросила жена. – Они благородные, знают, как надо?..
Я с ужасом посмотрел на нее.
– Дорогая… – только и вырвалось у меня.
– Конечно, хорошо, – резко вмешался в наш диалог сын.
– Почему? – с болью взглянул на него я.
– Да ты только глянь! – грубо ткнул он рукой в окно. – Они красивые, благородные, воспитанные. В них все лучшее за тысячи лет. Смотри, какие мундиры, ордена, манеры! И те – в цилиндрах, они же и есть настоящие предприниматели. Сейчас у нас экономика просто закипит… Уж джинсов и жвачки, по крайней мере, на всех наделают. И рок-н-ролл не станут запрещать.
– Дурак! – вырвалось у меня.
– А ну вас! – крикнул мальчишка и выбежал из дома.
Весь день мы просидели, разглядывая по телевизору одни и те же кадры. Падаль захватывала города, молча и методично чеканя шаг от старых кладбищ. Повсюду камеры журналистов фиксировали одно и то же: мертвецы в цилиндрах, с лампасами и в шляпах с облезлыми перьями и толпы восторженных дураков, аплодирующие ходячей тухлятине. Кое-где мне даже померещилась свастика на рукавах кладбищенских выскочек.
А вечером в дверь постучали. Двое мальчиков привели под руки сильно хромающего сына, на его лице горел страшный багровый рубец. Парня трясло.
– Мы просто шли по тротуару, – рассказал его товарищ, – и, кажется, помешали какому-то важному господину из этих, – он кивнул на окно, – новых. Казаки, что шли перед ним, ударили нас нагайками, – паренек покосился на лицо сына. – А полицейский толкнул его на проезжую часть. «Прочь, холопы!»-закричали они. Хорошо, что автомобиль ехал тихо. Только сбил с ног…
Мальчишки ушли. Сын долго лежал в своей комнате на кровати лицом к стене. Он часто вздрагивал. Я молча сидел рядом, тихо поглаживая его по плечу. Наконец он медленно обернулся.
– Мы так радовались, – растерянно прошептал мальчик, – а они…
– Ничего, – попытался успокоить его я, – зато теперь тебя уже многое не удивит.
– Что? – сверкнул глазами он.
– Например, – ответил я, – скоро мы увидим, что мертвецам не нужны пенсии, как, впрочем, и деньги вообще. Хотя блеск золота и драгоценностей, кажется, их привлекает. Им трудно будет объяснить, что людям нужна работа и необходимо кушать. Мертвецы вряд ли способны понять, что детей нужно воспитывать и учить. А смысл медицины им растолковать, думаю, вообще будет невозможно. Так что нас ждут очень большие перемены, – я тяжко вздохнул и закончил. – Скоро твои «настоящие предприниматели» раскусят, что заводы и фабрики не так выгодны, как кажется. Куда проще торговать ресурсами. И страна станет мертвой вотчиной мертвецов.